Тень жены Гамлета

Петр Иванович непонимающе вертел головой и все пытался отцепить мои пальцы от своего плеча.

— Да не причитай ты, Витальевна! Нормально все было. Приходила к нему в офис баба одна, страховой агент, что ли. Сначала со страховкой…. То да сё…. Потом она ему в уши про завещание надула….Он с ней поговорил и меня вызвал, чтобы я твои документы из дома привез. И мы втроем уже в какую-то контору поехали. «Действительно, говорит, умные люди советуют… Случись что, а у жены ни доверенности, ни каких-то других документов». Я с ним полностью согласился…. Вот попадет, к примеру, Тимофеевич в аварию, а тебе потом по инстанциям ходить, права качать… А так он все и застраховал, и у нотариуса по завещанию на тебя оформил. «С сыном, сказал, она разберется, а у других претензий не будет». А ты, что же, не знала, что ли?

— Да не знала, конечно, — чуть не зарыдала я. — Разве Сергей мне хотя бы раз правду сказал? Вот же дурак, ну дурак… Чего это он придумал? Какая авария? При чем тут деньги? Ну, вернется господин Толкунов из Питера — будет у нас разговор сложный!

— Сложный разговор, Витальевна, у вас по любому будет…

Слезы из глаз потекли с новой силой, я завертелась в поисках носового платка или салфетки.

Петр Иванович, кряхтя, выбрался из машины, не торопясь, приоткрыл заднюю дверцу и ввалился ко мне на сидение. Зачем-то поплевал на свои большие ладони, растер их и медленно прижал к моим щекам. «Ну, Витальевна, ну будет, милая…. Жизнь она знаешь какая? Полосатая. Вот сейчас ночь в Москве, темно, а потом, глядишь, и солнышко выйдет…. И с Тимофеевичем у вас все срастется. Блуд у мужика короткий. Ты вон передачи по телевизору вспомни, да книжки все, которые мы вместе и печатали и читали. Я из них, что для себя уяснил? Не то горе, что сейчас, а то, которого не знаешь!»

Когда я выплакалась окончательно и притихла, свернувшись комочком между забытой в машине кем-то, возможно и мной, кожаной подушкой и теплой джинсовой курткой Петра Ивановича, мы уже почти подъехали к нашему дому.

Красные ворота были закрыты. В щелках жалюзи на втором этаже я успела заметить суетливую тень — вероятно, наш приезд караулила Клара. Из-под ворот высунулись два черных и мокрых носа — это Лиса и Герда, наши ротвейлеры, радостно приветствовали возвращение хозяйки. Поднявшись по ступеням веранды, я рассмотрела за стеклом нервно прохаживающегося по широкому подоконнику всеобщего любимца Котю — почти брата-близнеца качаловского рыжего котяры, правда, не такого крупного и не такого ленивого. Мне показалось, что это темное утро, спящий вполглаза дом и наши бесхитростные животные — это и есть то настоящее, что еще осталось в жизни. В той жизни, где нет места двойникам и изменам, недосказанным словам и недопонятым поступкам. Честно говоря, я была очень рада, что вернулась домой. И пусть моя радость будет кратковременной (увы, в сорок лет не забываются за пять минут как в детстве, ни обиды, ни предательства, ни Насти всякие) я хотя бы чуть-чуть еще понежусь в этой осенней спелости сада и покое чистых и светлых комнат. Я успею потрогать любимые сувениры, привезенные домой в те времена, когда мы были беззаветно счастливы. Успею надышаться запахами Сережиного ароматного трубочного табака, пакеты которого были разбросаны по всем этажам. Успею насмотреться на фотографии Сережки-маленького, развешенные в нашей спальне….

До постели я добрела уже совсем обессиленная. Стянула с себя надоевший китайский свитер, неудобные дешевые джинсы. Полюбовалась на свои белые махровые носочки, которые от азиатских кроссовок выкрасились в грязно-бордовый цвет и решила, что их придется выбросить….. Забросила носки вместе с бельем на пуфик, стоявший у туалетного столика и голышом нырнула прямо под атласное покрывало, прокопав внутри постели уютный ход между простыней и пуховой перинкой. Пожалела, что нету сил, чтобы принять душ…. и моментально заснула.

Вот только поспать мне почти совсем не удалось. Во всяком случае, разбуженная громким стуком в дверь, я посмотрела в окно и успела заметить, что утреннее бледное солнце если и приподнялось над горизонтом, то совсем чуть-чуть. Словом, если я уснула в пять, то сейчас было где-то около восьми утра.

Так оно и оказалось. Дверь не открывалась, но стук продолжался, прерываемый лишь сердитыми восклицаниями Клары: «Ну и чего ты удумал ее будить? Она только легла, трех часов не прошло, а ты с телефоном лезешь. Горит там, что ли у них, в телефоне?» «Ты не понимаешь, Клара, — возражал хрипловатый басок Петра Ивановича, — Это от Качаловых. Я ж тоже только-только закемарил, а тут этот звонит, который меня вчера вызывал, старший охранник. Говорит, что ему Витолина наша нужна. Несчастье у них». «Несчастье у них, а спать нам не дают», — не сдавалась Клара.

— Эй, вояки! Заходите уже, все равно разбудили, — крикнула я из-за закрытой двери, накинув халат. — Что там у вас еще случилось?

Дверь приоткрылась и в мою спальню одновременно протиснулась красная от злости домработница Клара и взъерошенный, не выспавшийся Петр Иванович: