Тенеграф

— Кажется, я утопил его подругу, — ответил я, поводя вокруг рапирой.

На этот раз охотник нырнул в такую тенесторонность, которую не выдавали уже никакие волны. Он мог ударить буквально с любой стороны — и я знал, что у меня будет лишь миг, чтобы к этому приготовиться.

Он свалился сверху, из темного кессона. Не выдал себя ни единым звуком. Я почувствовал внезапный удар в спину, сваливший меня на пол. Когда я кувыркнулся лицом вверх, увидел клинок, летящий прямо мне в лицо.

Я кувыркнулся снова, уходя от удара. Краем глаза заметил, что Князь тоже повален на пол и неловко ворочается.

Я вскочил на ноги и столкнулся с убийцей, наши рапиры скрестились. Потом охотник ударил меня лбом в нос. Ослепленный болью, я сумел все же парировать следующий удар. Мы снова сцепились клинками, напирая друг на друга, словно разъяренные быки.

И тогда мое запястье вспомнило тот маневр, который Арахон часто тренировал со своими учениками. Я продвинул клинок под острие врага и резко дернул его вверх, одновременно выкручивая ладонь.

Мне удалось обезоружить противника. Его шпага полетела в угол, но в тот же миг мужчина пнул меня в живот и отшвырнул к стене.

Не успел я прийти в себя, как убийца был уже подле Якобо Д’Эрзана. Схватил его за полу рубахи, толкнул на полку. Я встал на колени. Тело мое было словно марионетка, которая внезапно стала весить не меньше свинцовой статуи.

Охотник вытащил стилет, Черный пытался вырваться. Безуспешно.

Я был слишком далеко, чтобы успеть вовремя.

Повернулся к стене.

У меня был лишь единственный шанс.

Охотник приложил острие к глотке жертвы. Улыбнулся, показывая частокол зубов, синих от каких-то алхимических декоктов.

Я изо всех сил ткнул рапирой в стену.

Ее острие вошло в укорот, который я там открыл. А потом выстрелило из черного пятна по другую сторону комнаты, между книгами, стоящими на полке, чуть повыше плеча Черного.

Острие рапиры вошло над ключицей убийцы и уткнулось в лопатку, чуть выгнувшись, скрежеща по кости. Сквозь укорот я заметил, как охотник вытаращил глаза от боли.

Князь воспользовался моментом. Грохнул врага кулаком в нос, добавил в солнечное сплетение и оттолкнул плечом.

Я выдернул острие. Оно дымилось, поскольку укорот я открывал поспешно и пришлось вести его сквозь глубокую тенесторонность.

Тем временем Князь вырвал из-за пояса свой кинжал.

— Нет! — крикнул я и сорвался с места.

Прежде чем враг пришел в себя, я налетел на него, выкрутил ему за спину руку и насадил его на рапиру.

И сделал нечто, что удивило даже меня самого, не говоря уже о Князе, который даже вскрикнул от неожиданности.

Держа перед собой надетого на клинок убийцу, я шагнул к окну и свободной рукой сорвал штору.

Оранжевый свет залил комнату.

На красном ковре наши тени соединились.

* * *

Сперва я почувствовал пронизывающую боль в плече и животе, словно кто-то проткнул меня клинком с ледяными крючками и теперь пилил меня им то в одну, то в другую сторону. Как будто кипящая смола разлилась внутри.

Потом, сквозь пульсирующую завесу боли, начали просачиваться мысли, слова, образы.

Ненависть к фехтовальщику, который выскочил из укорота в мастерской Хасима. Ко мне. Чувство важности миссии. Радость от удачной охоты; от того, что самый сильный человек Серивы погиб от моей руки. Рана неразделенной любви. Женское лицо, на которое накладывается лицо Иоранды.

Я проваливался все глубже.

Имя: Герт. Облизанные огнем поля Бруншвии. Ладонь отца, принимающего золото от анатозийского торговца людьми. Кричащее бородатое лицо, палицы, рвущая боль и слюна на шее. Годы тяжелых тренировок, сливающиеся воедино с тренировками Арахона. Золотые купола дворца калифа. Перепуганные глаза очередных правителей, которых я медленно раскраиваю кончиком ножа, глядя, как вытекает из них жидкость жизни.

Все это продолжалось слишком долго. Я знал, что не могу позволить, чтобы разум мой окончательно сплавился с разумом охотника.

Все еще в соединении, едва ощущая собственные конечности, я отпустил рукоять рапиры и вытащил дагу из-за моего-его пояса. Приложил ее к моей-его спине: был он передо мной, но одновременно я ощутил укол сзади.

Какая-то часть моего разума пыталась меня удержать, однако я лишь стиснул мои-его зубы, стиснула зубы даже тень, что было довольно странным впечатлением, поскольку у тени-то их не имелось. А потом я воткнул дагу в свою-его спину, вверх, к его-моему сердцу.

Тело прошили ледяные разряды. Соединение с разумом, бабочкой затрепетавшим в момент смерти, было выше моих сил.

В глазах потемнело.

Я потерял сознание.

Следующее, что я помню, это как на четвереньках посреди ковра я блюю, все еще чувствуя режущую боль.

Когда конвульсии прекратились, я посмотрел под окно, где моя жертва лежала, выгнутая, словно кукла.

Я убил себя. Я себя ненавидел.

Я тряхнул головой, прогоняя это чувство, и поднял взгляд — лишь для того, чтобы увидеть ствол, нацеленный мне в лоб.

— Как твое имя? — спросил Черный.

— Успокойся, я ведь…

— Как твое имя?! Я считаю до десяти, а потом пущу пулю тебе в лоб.

— Мое имя… Арахон… Каранза Мартинез И’Грената И’Барратора.

— Где ты родился?

— Саранха.