Тенепад

– Где бы и как мы не сделали это, – отскоблил Олден. – Результат бы не изменился. Единственным выходом для нас всех было оставить всё, как есть, смириться с произошедшим и подставить другую щеку. Но эта великая мудрость доступна лишь избранным, а нас… нас просто передавили, как котят. Я один остался, только лишь след… – Олден хлопнул себя, что есть силы, по ноге. – А, может, уже не я… потому что если умирает то, что тебя составляет, ничего больше не остается. Они убили не только моих друзей, но и мою беременную жену.

– О Господи! – воскликнула Адель. Она больше не думала об Олдене, как о человеке, который лгал ей. Скорей как о том, кто пережил не переживаемое, и теперь рассказывает вымысел, чтобы самому в него уверовать.

Поймав ее взгляд, Олден инстинктивно убрал руку во внутренний карман пиджака, словно бы хотел проверить, всё ли на месте.

– Отца моего, правда, не тронули… но через некоторое время после того, как я поломанный внутри да и снаружи, и уже носивший другое имя, сбежал в Ванкувер, он повесился, оставив мне лишь это. Олден извлек из внутреннего кармана измятый обрывок тетрадного листка в клетку и протянул Адель.

Она несмело взяла его и зачитала вслух:

– Сильны любовь и слава смертных дней. И красота сильна, но смерть сильней. – она подняла на него задумчивые глаза. – А где же всё остальное? Это лишь обрывок.

– Обрывок? – не понял Олден.

Странно, что он никогда не задумывался об этом. В его воображении эта записка казалась чем-то вроде жалкой насмешки над жизнью, над ним. Ему виделось, как отец небрежно вырывает клочок бумаги из тетради и нашкрёбывает это жалкое подобие предсмертной записки. На самом деле это ведь очень легко получать тумаки от Вселенной. Особенно когда ты не считаешь себя достойным чего-то другого, кроме этих тумаков. Ты заслужил их. Поэтому безропотно принимаешь удар за ударом, переставая задаваться вопросами, а просто ешь, что дают. Олден никогда не видел прощальную записку отца, как обрывок чего-то большего. Он просто склонился перед очередным ударом, вот и всё. Жизнь так коротка – почему же никак не получается прожить ее счастливо?..

– А больше ничего нет. – растеряно сказал Олден.

– Ладно, девочки… я вас ненадолго оставлю. – сообщил Джеймс. – А вы тут не останавливайтесь. Продолжайте петь колыбельную для нашей сатанинской подруги.

С этим он встал и направился к коридору, ведущему в спальню ведьмы. Проводив его раздраженным взглядом, Адель вернула записку Олдену и сжала его руку.

– Ты должен знать, что продолжение было. Никогда в этом не сомневайся. Если смерть это то, что происходит здесь, то она лишена всякой надежды. И да, возможно, те редкие годы счастья, а у кого-то и вовсе моменты – и есть то самое, чего мы все так жаждем и ищем. Может, в этом и есть суть реинкарнации, если таковая имеется? Ее трагедия… возвращаться на землю за парой лет, месяцев, дней, а может даже минут.

– У тебя было такое время? – спросил Олден, бережно складывая обрывок, чтобы убрать во внутренний карман пиджака.

– Да. – улыбнулась та. – Целый месяц, который я провела в твоем доме.

– Спасибо. – Олден улыбнулся в ответ, и его лицо прояснилось на несколько мгновений. Стало, как прежде. – Ладно, надо о грустном, а то ведьма проснется. Может, хочешь спросить про все эти скамейки?

– Люди, в смерти которых ты виновен… их много. – заметила Адель, кивая. – Но ты ведь не серийный убийца?

– Не знаю. Может и да. – пожал плечами Олден. – Одно могу сказать – я не знал, сколько народу погибло по моей вине. О таких вещах никогда не задумываешься, пока не увидишь надгробные плиты. Вот так живешь и не знаешь, какой груз волочит твоя душа. Как я уже сказал, я сменил имя и сбежал в другую страну. Я играл другого человека – так гораздо проще достичь цели. Поэтому если хочешь добиться всего и побыстрее, запишись на актерские курсы. Лучше упражнений не придумаешь. Я очень легко добился власти. Владение чужими секретами наделило меня ей и средствами в считанное время. Это очень просто, главное быть тенью и не чувствовать ничего и ни к кому. Я смог это сделать. Меня не знали даже те, кто работал на меня. Почти все…. – Олден опустил голову.

– Последняя скамейка? – предположила Адель.

Тот кивнул и пристально посмотрел на нее, ища всё того же осуждения, может быть, даже страха, но ее лицо не выражало ничего, кроме сожаления.

– Я сделал то же самое, что и Харрис.

– Только Харрис упертый болван. – фыркнула Адель. – Обидчивый, как девчонка, и жестокий. А ты…

– А я убийца. – перебил Олден.

– О, хватит! – отмахнулась та. – Я вот слушала всё это, и мне знаешь, что пришло на ум? Есть легендарная японская история – о сорока семи ронинах. Слышал?

– Нет.