Теневая Линия. Ловцы звёзд. Звёздный Рубеж

— Кто она?

— Та женщина, сангарийка. Эта… Мария Штрехльшвайтер.

— Что? Откуда ты знаешь?.. Маус. Язык бы ему оттяпать!

— Он это сообщил не слишком добровольно. И не мне, а Ярлу. Я обнаружила это, когда полезла в твое дело за чем-то другим.

— Ладно. — Его сердце бешено колотилось, а почему — он не мог бы объяснить даже себе. Да, влюбился он в ту женщину. Тогда он не знал, что она сангарийка. — Это уже в прошлом.

— Знаю. И давно знаю. Маус написал этот рапорт после того, как ты в нее стрелял. Мне кажется, он считал важным, чтобы Ярл понял, через что ты прошел.

Это было не похоже на Мауса.

— Она бы убила всех нас. Рано или поздно. Мне пришлось это сделать. Раньше я никого не убивал.

— В особенности тех, кого ты еще наполовину любил.

— Да. Можно сменить тему?

— А Маус на самом деле это сделал? Вколол ее детям звездную пыль?

— Да. Маус играет не на жизнь, а на смерть. И с совестью при этом в ладу. У меня не так.

— Ты и правда думаешь, что сангарийцы будут на аукционе?

— Будут. Они жаждут мести не меньше, чем Маус. Эми, я не хочу в это ввязываться. Я доволен своим положением. Мне нравится контактировать. Головастик — отличный друг. Просто сначала я был немного испуган. Я ведь начал со знакомства с другими членами стада… Черт побери, иногда я вхожу в контакт, чтобы просто посвистеть с Головастиком.

Бен-Раби говорил со звездной рыбой так свободно, как не мог бы ни с одним человеком. Позволяя звездной рыбе заглянуть в свои мысли, он не чувствовал себя обнаженным. Головастик не делал моральных оценок, к тому же его мораль не была человеческой. По сути дела, именно он помог Мойше обрести хоть какой-то мир с самим собой.

Некоторые уголки его сознания так и остались недоступны для звездной рыбы. За прочными стенами скрывались целые годы его прошлого. Мойше даже представить себе не мог, что там таится. У него не было ощущения, будто в его прошлом чего-то недостает.

Жизнь у сейнеров изменила не только его, но и Мауса тоже, подумал он. Шторм стал еще более уверенным в себе, надулся, как воздушный шар. И бен-Раби не удавалось выпустить из него воздух. Пару вечеров в неделю играть в шахматы — не то же самое, что каждую минуту стоять спина к спине под огнем.

Маус родился оперативником. Он поменял хозяина, но не профессию. Теперь он работал в команде Ярла Киндервоорта.

Полная свобода. Именно ее узнал бен-Раби после выхода из госпиталя. Да, именно так. Единственное, что слегка давило, так это настойчивые намеки Эми на брак. Неврозы его под влиянием Головастика ослабели, хотя, когда он попал к сейнерам, их бы хватило на двоих.

— Тут уже ничего особенного не увидишь, — заметила Эми.

Кормовые камеры тоже уже оказались внутри астероида.

Буксиры тянули пробку на место.

— Что? Ах да. Надо бы попрощаться с Головастиком.

Он добрался до рубки контакта быстро, почти как в день битвы.

— Клара, где Ганс?

— Ушел. Нам пока нечего делать.

— Мне надо войти в контакт. А то говорят, что меня переводят.

— Не получится. Мы уже закрылись, Мойше. Через пару минут отключат питание. Да и стадо уже должно было выйти за дистанцию контакта.

— Клара, мне вряд ли представится другой шанс.

— Эх, Мойше, глупо это… Ладно. Ложись в кресло.

За пару секунд она обработала ему голову и надела сетку. Он еще не успел отдышаться, а шлем уже был у него на голове.

Мойше перешел в зону перехода и сразу дальше.

Туманность горела невероятными цветами. Жутковатое было место для глаз, совершенно темное, за исключением тех мест, которые освещались искусственно. В своей внутренней вселенной Мойше мог потянуться и прикоснуться к каждой отдельной искорке. Вот облака люминесцентной пыли. Вот сияющие астероиды, величественно вращающиеся вокруг центра туманности по орбитам с периодами в миллионы лет. Мойше даже почувствовал зарождающуюся звезду, дремавшую в сердце туманности. Она спокойно спала в утробе времени, собирая силы, чтобы сиять миллиарды лет.

— Головастик, — позвал он, пробиваясь сквозь бурю цветов. — Ты здесь? Ты меня слышишь?

Сначала он думал, что ответа не дождется. Стадо расположилось далеко от границ туманности, за болевым порогом ее гравитации. Вдруг послышалось:

— Мойше, человек-друг? Что случилось?

Наконец-то!

Контакт был исчезающе слаб. Мойше едва различал мысли звездной рыбы. Ему никак не удавалось нащупать друга своим внутренним зрением.

— Я пришел попрощаться, Головастик. Мне сказали, что я больше не буду телетехом. Ты был прав. Они хотят, чтобы я снова стал тем, чем был.

— О, я опечален, человек-друг Мойше. Я опечален, потому что печален ты. Мы были хорошими друзьями. И мне приятно, что ты счел важным мне сказать. Другие контактеры просто исчезали. Может быть, в этот последний раз мы снимем с тобой эти барьеры, человек-друг Мойше.

Но и на этот раз перегородки в сознании Мойше не поддались.

— Мойше, — за многие километры долетел голос Клары. — Сейчас отключат питание. Тебе пора возвращаться.

— Прощай, человек-друг Мойше.

Бен-Раби ощутил грусть звездной рыбы.

— Счастливого плавания, золотой дракон, — прошептал он. — Мое сердце будет вместе с тобой в твоем долгом темном путешествии.