Теневые блики

– Конечно, конечно, сию минуту, – кивала госпожа Пиония.

Ее флегматичный, вечно спящий ослик стоял, свесив голову, и тихонько храпел. От этого вся телега с чаями слегка подрагивала. Впрочем, весьма уютно.

Закончив с формальностями и угостив нас сбором, госпожа Пиония внимательно оглядела куратора.

– Перебарщиваешь, – сухо отметила она, принюхалась и выдала Внемлющему какой-то диковинный амулет из своей коллекции. – Давай-ка поосторожнее, мальчик, – заботливо добавила старушка.

Полынь без комментариев взял подарок и нацепил на шею. Потом, встретив мой недоумевающий взгляд, все-таки пояснил:

– Мы с Пионией давние знакомые. Она никогда не помнит мое имя, – он лукаво сверкнул глазами, – но исправно волнуется, как бы я не перенапрягся на работе.

Лавочница фыркнула, обмахиваясь полотенцем. Я подумала, что про «перебарщиваешь» – это в точку. А вот дополнительный амулет – странная идея. Магический фон возле Полыни и так слишком плотный. Амулеты ведь его только усиливают. Хотя от подарка Пионии аура куратора не разрослась. Странно. Он не работающий, что ли?

Мы попрощались с Пионией и пошли восвояси.

– Ну что? – спросила я несколько минут спустя. – Где будем праздновать завершенное нами дело номер девятьсот девяносто восемь?

Полынь пожал плечами:

– Не знаю. Может, в кабинете?

– Только не в кабинете! – категорически возразила я. – Не то чтобы я слишком часто там бывала, но это совсем не то. Давай устроим пикник?

– М-м-м… – протянул Полынь. – Это в твоем понимании хорошая вечеринка?

– Именно! – отрезала я.

* * *

Сначала мы заглянули на Плавучий рынок в поисках провизии, потом – на Сумеречный рынок, где купили смешную пузатую бутылку вина. Затем Полынь изъявил желание зайти в поместье Внемлющих, чтобы раздобыть лишний имаграф («щелкнем себя на память!»), а я тихонько завернула во владения Страждущих, где взяла теплые пледы.

Столица сегодня была особенно нарядной и многолюдной. Везде бродили толпы людей, и мы с Полынью, лавируя между ними, чувствовали, как наши души становятся легче и звонче.

Мы отправились к месту, которое я называю Камнем Мановений.

Оно расположено на севере Шолоха, и мы с Кадией и Дахху всегда его обожали. Поэтому я и решила привести сюда Полынь. Это была своеобразная инициация, акт приема в друзья.

В середине дня у Камня Мановений особенно хорошо. Природа замирает, на секундочку, мимоходом, делая глубокий медитативный вдох перед чередой новых свершений. Лягушки подсчитывают, сколько уже раз успели проквакать сегодня до условленной нормы. Стрекозы смазывают шариковые подшипники розовым маслом. Камыш перезаряжает стебли для новой порции шорохов.

Однажды, лет шесть назад, мы сидели тут с Дахху и Кадией. Мы были юны и безмятежны, и лето улыбалось нам, как победителям, и отражения в воде принадлежали будто бы молодым богам. А потом я заплакала, потому что мне стало страшно оттого, что скоро мы повзрослеем и станем совсем другими. Кадия выругалась, как сапожник, – она всегда была самой нетерпимой из нас и самой бунтующей, – и умчалась прочь, сказав, что от моих слез не должно остаться ни следа, когда она вернется, а то в дополнение к мокрым глазам у меня обнаружится разбитый нос. Никто не должен портить Кадии лето своими нюнями, никто, даже лучшая подруга.

А Дахху, наоборот, вздохнул тогда с облегчением. «Слишком хорошо» всегда скатывается в «слишком плохо», и Дахху из тех перестраховщиков, кто предпочитает, чтобы неминуемое случилось как можно скорее. Раньше сядешь – раньше встанешь. Быстрее отревешь свое в погожий июньский денек, быстрее наступит полный неподдельного облегчения вечер.

В тот день мы назвали это местом камнем Мановений. Как по мановению руки, все хорошее сменяется «всем плохим», а все плохое – всем хорошим, и если ты готов жить на полную катушку, то непременно оторвешься на обоих берегах.

Именно туда я повела Полынь.

Когда мы прибыли на место – светлую полянку, заросшую клевером и колокольчиками, посреди которой возвышался камень, – куратор, к моей радости, восхищенно выдохнул – мол, красиво! Я расстелила пледы, разложила еду. Рабочий день был в самом разгаре. Это придавало нашей импровизированной вечеринке залихватский характер. Добавляло удовольствия.

Мы чокнулись берестяными стаканчиками, благоразумно взятыми у госпожи Пионии, и радостно накинулись на свежий сыр и разнообразную зелень: благоухающий тимьян, кудрявый кресс-салат, острую руколу и горьковатую петрушку.

– Хей, Полынь, – я решилась спросить то, что давно меня мучило. – А почему ты так хочешь стать Генералом? Неужели тщеславие?

Куратор старательно прожевал пучок укропа, потом прокашлялся и задумчиво ответил:

– У меня есть родственница. Она в беде, и я хочу ей помочь. Но, кроме короля, никто не может ее спасти. Вот и вся история, – пожал плечами он.

– Ого. Что случилось?

– Сначала – судьба. А потом ее подвел собственный выбор, – горько усмехнулся куратор, нарезая сыр треугольниками.

– Все мы совершаем ошибки.

– Ну, обычно люди действуют не столь масштабно, как моя тетка, – цокнул языком Полынь.