Теневые блики

В добром взгляде Пионии не было ни намека на злой умысел. Лавочница засмеялась.

– Ну-ну, подробнее, ишь что придумала! – Старушка указала подбородком вдаль. – Смотри, твои друзья идут, деточка.

И тотчас с того конца Морской площади донеслось громовое:

– Кого я вижу, Тинави, юху-у!

Испуганные голуби, грязно выругавшись на своем голубином, повзлетали с парапетов. К нам лихо пригарцевали Кадия и Дахху. Еще сегодня утром подруга не хотела его видеть, а теперь вот – вместе обедают, причем без меня. М-да… Мисс Непостоянство эта Кадия!

Не успели ребята спешиться, как госпожа Пиония вдруг ахнула, всплеснула руками и обратилась к Мчащейся:

– А ведь для вас, юная леди, у меня сюрприз!

– Однако! Какой же?

– Письмо. – Старушка достала тугой свиток из корзины, прятавшейся за телегой, и протянула Кадии. – Мой помощник, Маркус, подрабатывает рассыльным у господина Анте Давьера. Тот передал ему стопку писем, чтобы развезти по Шолоху. Маркус поехал раздавать первую партию, а эту часть оставил у меня. Мы договорились, что если я увижу кого-то из адресатов, то сама отдам письмо. Зачем мальчонке зря ноги сбивать?

– Спасибо, Пиония! Что за хмырь этот Анте Давьер – я не в курсе, но сейчас разберемся.

Пока Кадия развязывала перетягивающую свиток бечеву и ломала сургучную печать, Дахху встрепенулся:

– Я знаю, кто такой господин Давьер! Хозяин «Вострушки». Помните, на первой странице всегда указано: «Печатается в редакции Анте Давьера»?

Кадия дочитала письмо и присвистнула:

– Много же денег ему приносит газета! Он приглашает меня на бал, который состоится завтра в его особняке. Адрес: набережная Доро, дом 1. Если я не ошибаюсь, это одуреть как пафосно.

Дахху затряс вихрастой головой:

– У него не только газета. Давьер – серийный предприниматель. Его компании раскинуты по всей Лайонассе. Он придумывает какие-то невероятные вещи, даже Дом Внемлющих стонет от зависти.

Я удивилась:

– А в честь чего он дает бал?

– В честь «официального открытия летнего сезона, со скромной надеждой на полезное налаживание связей, которое в моем кругу принято называть «нетворкингом». «Нетворкингом», ага. Он что, чужеземец? Что за словечки? – Кадия хмыкнула и попробовала почесаться под железными латами. Доспехи издыхающе скрежетали при каждом ее движении.

Какая же Кадия у меня многозадачная: читает, разговаривает, чешется.

Умничка, да и только!

– Если бы «Вострушка» не принадлежала самому Анте, представляю, как бы журналисты по нему прошлись. – Дахху покачал головой. – Устраивать прием без особой причины означает бессмысленно хвастаться, выставляя напоказ свое возмутительное богатство. Чрезмерная тяга к шику и помпезности – это варварское поведение и первый признак слабоумия.

– Ну, лично я ничего не имею против. – Кадия пожала плечами. – Так, ребят, у меня в приглашении стоит «плюс один». Кто со мной?

Мы с Дахху переглянулись.

Друг спрятал руки в карманы вязаной жилетки и поднял густые брови так высоко, что они уползли под шапку:

– Я на балу? Вы же понимаете, как абсурдно это звучит?

Тогда я церемонно отвесила Кадии полупоклон:

– Прекрасная леди, с удовольствием составлю вам компанию.

– Отлично. – Подруга хлопнула в ладоши. – Тогда я пошла к швее.

И Кадия упорхнула. Мы с Дахху проводили ее долгими взглядами.

В последнее время наша дорогая подруга проводила в модных лавках больше времени, чем с нами. Мы знали, почему.

Виноват был открывшийся факт – родители не собираются выдавать Кадию замуж по расчету. Казалось бы, это хорошая новость, не так ли? А вот и шиш.

Кадия дико боялась мужчин. Точнее, романтических отношений с ними. В детстве, когда ей кто-то нравился, она шла напролом – признавалась в любви и предлагала нарожать избраннику детей.

Маленькие мальчики не ожидали такого напора и пытались перейти на более понятный им язык – например, дергали Кадию за косичку. У Кадии тотчас включались защитные рефлексы, и она начинала избиение противника – он же напал, ну.

Таким образом, юную Кадию поразила череда любовных неудач. Как следствие, подруга стала чураться мужчин.

Чем в большую красавицу она превращалась с годами, тем сложнее оказывались на выходе ее романтические танцы с бубном. События развивались в двух вариантах. Первый: она сама пугалась кавалера (даже если он ей нравился) и окружала себя непробиваемой стеной, пока ухажер не решал плюнуть на гиблое дело. Второй: в те дни, когда внутри Кадии пробуждалась смелость, пугались уже сами мужчины – ее невиданной энергии и прыти.

Потом, в годы наставничества, когда мы начали тусоваться втроем, проявился «фактор Дахху», про который я уже упоминала. Это, знаете, очень удобно: влюбиться в единственного парня, которого ты не боишься, потому что он твой близкий друг. Практично! К этой «несчастной любви» можно возвращаться снова и снова, убеждая себя, что только она настоящая, а все остальное – чушь.

Но самый смак в том, что все эти запутанные обстоятельства все равно «не считались».