Теневые блики

– Во дают. Из всех магических существ кентавры больше всех похожи на людей, но как же они тупят. И да, ты слышала когда-нибудь их смех? «Га-га-га»… Это же ужас. А отправимся мы, Тинави, заниматься другими делами, не маньяком. Мелкими. Их тоже нужно закрыть.

– А сколько дней осталось до конца твоего двухгодичного срока?

– Двенадцать, – вздохнул куратор. – И шестнадцать дел.

– Ого. А если ты найдешь убийцу восьми человек, это не посчитают за восемь дел?

– Увы. Поэтому уже сегодня ты работаешь сама. И не забудь про Лиссая. Им займешься в обед, так как утром у принца толчется слишком много прислуги.

– Сама-а-а? Но как? Я же ничего не умею!

– Я тебе мелочовку выдам, не волнуйся.

Из кожаной сумки, перекинутой через плечо, он вытащил тонкую папку с наклейкой «Дело шестого уровня».

Сотрудники Архива, которые вручную занимались категоризацией обращений, явно устали присобачивать эти бумажки: наклейка была приклеена криво и отчетливо пахла ненавистью к бюрократии…

Полынь объяснил мне задачу:

– Отправляйся в Лазарет. Там зафиксируешь приступ трясухи у чужеземца и потом отвезешь доклад в Башню магов. Все подробности внутри. А я поеду разбираться с… – Полынь достал другую папочку для себя, – …с каннибалом-рабовладельцем. Боги-хранители, что за дичь. – В глазах куратора мелькнуло неподдельное отвращение.

– Это Селия для тебя дела выбирает?

– Селия.

– А почему у вас такие плохие отношения все-таки?

– Ты же сама сказала – я прахов манипулятор.

– Ну, на самом деле?

– На самом деле… Вот разберешься с Лазаретом и Лиссаем сегодня – расскажу в награду. А сейчас разъезжаемся.

Между тем кентавры все-таки заметили наши призывные жесты и приблизились. В одном из них я узнала Патрициуса.

– Молчаливый мастер? – с ходу, не здороваясь, спросил перевозчик, обнажив ряды крупных лошадиных зубов.

– Молчаливый мастер. И снова в Лазарет.

– Приболели, мадам? Моя сестрица вот на днях подхватила острую простуду, ужас. Кашляет и кашляет, кашляет и кашляет…

– Молчаливый мастер, Патрициус, пожалуйста!

– Понял, мадам.

Мы двинулись в путь.

Патрициус решил, что, раз судьба свела нас снова, то мы уже закадычные друзья. А потому еще несколько раз за поездку начинал болтать, преимущественно – о своей семье. У него оказалось шесть жеребят.

Сначала я раздражалась, но потом смирилась. В принципе, все к лучшему. Раз уж я снова стала социально активным человеком, то мне стоит научиться строить хорошие отношения со всеми вокруг. Пусть это будет нормой! С меня не убудет, если я стану чуть улыбчивее и снисходительнее. Даже наоборот: ведь социум вокруг тебя – одно большое зеркало, по сути.

– Подожди меня здесь, пожалуйста, обратно тоже с тобой поеду, – попросила я, когда мы прибыли в Пятиречье.

– Конечно, мадам! Вы только от этих чумных чего плохого не подцепите, я болеть не хочу!

Я дружелюбно похлопала его по крупу на прощанье и, уже отойдя, поняла, что это было как-то неприлично.

Переборщила…

* * *

Когда я зашла в нужную палату, мужчина, моя «жертва» (не клиентом же его называть?), мирно спал.

Я присела рядом и открыла выданную Полынью папку, чтобы проверить детали.

Больного звали Аверик Кирстен, он был уроженцем Республики Острого Пика, что на самом западе Лайонассы. Аверик работал по контракту в Шолохе, в Башне магов. Последнюю неделю господин Кирстен «прогулял»… Задним числом коллеги узнали, что его увезли в Лазарет с острым приступом трясухи.

К сожалению, трясуху в Шолохе лечить не умеют.

Наши лекари могут многое – вон, меня после взрыва собрали, но… Главную роль в процессе лечения играет сам больной. Он должен обладать магией, уметь черпать унни из мира вокруг и хотеть выздоровления.

А те, кто пал жертвой трясухи, ничего не хотят.

Трясуха превращает человека в безумца, у которого есть лишь два состояния: он спит или он бьется в приступе. То есть безобразно катается по полу, вращает глазами и изрыгает проклятия с «предсказаниями». Я взяла слово «предсказания» в кавычки, хотя некоторые верят, будто больные трясухой вещают от имени хранителей.

Но это, конечно, чушь. Ни один уважающий себя хранитель такой ерундой заниматься не будет, как бы вы к богам не относились.

Мы в Лесном королевстве любим богов-хранителей, но без пиетета. Для нас хранители – такие же дети мира, как и мы. Просто сильнее. И вечно молодые. Строгие старшие братья, герои сказок, которые вынуждены сталкиваться с вполне людскими проблемами.

А вот скальникам, например, хранители не нравятся. Северные люди видят в них богатых, но недалеких отпрысков Незримого Бога, порхающих по Вселенной, как мотыльки.

В Кнассии хранителей и вовсе ненавидят за то, что они покинули Лайонассу и оставили нас на произвол судьбы; за то, что не отвечают на молитвы, не являют чудеса и сами не являются давненько. Кнаски любят грозу – и знаете почему? Потому что верят, что гроза – это гнев Непостижимого Отца, который наказывает своих детей-хранителей, метая в них молнии, лишая силы. Мы в Шолохе говорим «прахов прах!», а кнаски – «чтоб тебя хранило!».