Тени

Медсестра сказала огорченно: — если вам так нравится ревновать меня, то, конечно, пожалуйста продолжайте. У вас большая компания. Половина женщин в этом городе с удовольствием бы выцарапала мне глаза, но самое смешное при этом то, что я не позволила бы себе дотронуться до этого негодяя и в резиновых перчатках. Честное слово. — Она глубоко вздохнула, — но вы не верите мне. И никто мне не верит, а это очень жаль. Я только хотела извиниться. — Очень жаль, — повторила она.

Она резко повернулась и чуть не наскочила на меня. Я вынужден был подхватить ее, чтобы она не упала. Она посмотрела на меня испуганно очень молодым и мягким взглядом в слабо освещенном зале с ее смешной, деловой прической, странно контрастирующей с ее простым белым халатом.

— О, прошу прощения, — произнесла она, высвобождаясь.

Брейсуейт, к этому времени уже вернулся. Она быстро подошла к нему и ответила на его загадочный вопрос полуулыбкой и кивком головы. Я сел за стол. Оливия угрюмо разглядывала свои очки.

Я выпил свой, никем не тронутый стаканчик и сказал, — ты была очень груба с этой девочкой, тебе это не кажется, моя дорогая?

— Девочкой? — вспыхнула она, — они все девочки для тебя, не так ли, милый Поль? Но если она такой невинный ребенок, как уверяет, стала ли она бы рисоваться здесь со своим личиком? А? Если оно и в самом деле ее, и в особенности если нет.

— Личиком, хм, личиком — повторил я, — мне надо это запомнить. Когда я был мальчишкой, мы называли их мордашкой. Да, именно мордашки. Личико — это звучит так изысканно.

Оливия обратила на меня свой угрюмый взгляд. Потом неожиданно резко рассмеялась. Брейсуейт ушел, забрав милую маленькую медсестру и свою нежную незапятнанную совесть. Я тоже имел ее когда-то, нежной и незапятнанной — эту совесть — я имею в виду, но мне удалось, а может и пришлось, ее потерять где-то. Может это и к лучшему. В наших делах совесть ничего вам не принесет, кроме одних неприятностей и несчастий.

Глава 17

— Вот мост, — сказала Оливия, — мы поедем на этот остров?

Я посмотрел на длинный мост впереди, потом в зеркало заднего вида. Шоссе было пустым, если учитывать только предметы, интересующие нас.

— Нет причины выходить здесь и набирать в обувь песок, если никому это не интересно, — сказал я, и отогнал машину туда, откуда мы могли видеть воду. — Возможно Кроче до сих пор преследует нас, но мне совсем не хочется ощущать зуд между лопаток. Я думаю, что теперь, когда он заметил тебя снова в Пенсаколе, он позволит тебе немного развлечься, думая, что всегда сможет настичь тебя в доме или на военной базе.

Она слегка вздрогнула, — когда он захочет меня? — Прошептала она, — когда он получит приказ убить меня? — Будто живешь совсем в ином мире зная, что повсюду тебя ожидают такие страшные люди.

— Да, — сказал я, — мы, профессионалы сталкиваемся с такими людьми лицом к лицу. Вот почему некоторые девушки даже не хотят с нами разговаривать.

Она быстро произнесла, — я не думаю... я не знаю...

— Я знаю о чем ты думаешь.

— Поль, ты не такой как Кроче, ты не можешь быть таким....

— Брось, доктор. Откуда ты можешь знать? Ты никогда не говорила с Кроче, исключая тот момент в гостиничном номере, когда он сжимал револьвер и говорил с тобой. Ты никогда не была в кровати с ним. Черт, а ведь он может быть приятным парнем в кровати. Откуда тебе знать?

Она сказала окоченело, — как все это смешно, и ты смешон, когда сравниваешь себя с таким дерьмом, как он.

— Единственный смешной человек, в данной ситуации, — это ты, доктор. Ты пытаешься провести моральное сравнение между человеком, которого тебе случилось ненавидеть и человеком, который тебе нравится — если мне будет разрешено польстить самому себе — каждый из которых вовлечен в одинаковую по типу работу.

Она помолчала немного, потом улыбнулась и сказала, — ладно, пусть будет по твоему. Я замужем за чудовищем без единой положительной черточки.

— Именно это я и пытаюсь сказать тебе. Я посмотрел на воду, на низкую черную массу земли в конце моста. — Расскажи мне подробно. Что это там такое? Я видел это с самолета.

Она явно предпочитала удержать разговор в личном плане, но тем не менее она начала рассказывать, — это узкая граница острова — прямо полоска песка, простирающаяся вдоль побережья на милю или чуть больше. На запад, справа от моста, он простирается на несколько миль. Это старый, кирпичный, времен Гражданской войны, форт. В этой стороне, те пустынные бетонные структуры предназначались для береговой артиллерии — я полагаю относительно моложе только пушки, которые теперь убраны. Тот конец острова — государственный парк. Восточная сторона — налево от моста — небольшая береговая община. Все остальное — дорога и песочные дюны, простирающиеся на тридцать с чем-то миль. Другой мост — вон там — ведет обратно, на большую землю. В восточную сторону остров простирается может и дальше, но я там никогда не была.

— Ты все подробно описала, доктор, — очень точно и просто.