Тени Амиран. Черный рыцарь для неженки

Он и представить не мог... А представлял… Бывало — накатывало, уплывал в идиотские и отдающие пубертатным периодом грезы. Его слабость. Он принял это. Баловался, как Рюск изредка сигаретой.

Три минуты. Он разрешил их себе.

Сейчас Неженка другая. Самостоятельная, деловая и смешная. Крутится среди обычных людей, приспосабливается и строит жизнь, какую хочет, несмотря на свой дар.

В этих туфлях на каблуке, считай детского размера, бордовых, почти алых, как на женщинах определенной профессии. На грани приличий. В юбке из легкой, чуть прозрачной многослойной ткани — Эдам понятия не имел как она называется! –развевающейся, как крылья бабочки. Или плавники диковинной рыбки, каких он наблюдал в бирюзовых водах колоний.

Нахмурился, отворачиваясь к окну. Подозревал, что даже Вовину станет понятно о его мыслях и состоянии при одном взгляде на лицо Эдама.

Кто ее научил так одеваться?

И для кого она так... Оборвал сам себя, не дав мысли-ощущению оформиться.

Богема. Эдам видел девушек, одетых похоже. Бунтарки — художницы, музыканты, поэтессы, часто подстриженные под мальчика, с папиросой в длинном мундштуке между хищными алыми губами.

Но, несмотря на вызывающий образ, Рори воспринималась им той девочкой, искренней и доверчивой.

Его девочкой. Его Неженкой, подругой.

Или Эдаму хотелось так думать?

Рори не замечает, как на нее выворачивают головы мужчины. Но заметил Эдам.

Девочка-женщина, не осознающая своей притягательности. Нереально красивая. Для него. И для других тоже, очевидно же.

Зависал над ее руками, длинными пальцами с бледными округлыми ногтями.

Фантазия несла... Почувствовать их на своих плечах, чтобы впились, сжимаясь, оставляя на его коже следы. Он свои тоже оставил бы. На шее, на точке пульса — губами. На запястьях, где просвечивают синие венки — ладонями. Потому что сжал бы слишком сильно, потому что наверняка не смог бы сдерживаться с ней, контролировать себя, свою силу.

Уже не смог.

Что в них такого? Ничего особенного, руки как у других женщин. Девушек... Сколько их было в жизни Эдама? Немало.

Почему Рори? Не знал ответа. Для него она вся была особенной. От кончиков ногтей до носков бордовых своих туфель. Контраст между его детскими воспоминаниями о Рори, его взрослыми мечтами и воображаемыми картинами, и реальной Рори — протяни руку, вот она — перед тобой!.. Он сносил все барьеры. Остатки самоконтроля уходили на то, чтобы и в самом деле держать свои руки при себе. Не схватить ее немедленно, не заявить права, рыкнув «моя»!

И... Надо остановиться!

Три минуты истекли.

Ежовые рукавицы. Помнишь?

Наблюдать. Защищать. Работать.

И не лезть себе в душу, не копаться в том клубке хаоса, который давным-давно задвинул в самый дальний угол сознания.

Дело. Прожигатель. Рори, которая еще не осознала, в какой опасности оказалась.

Только дай чуть слабину — и то, что строил всю сознательную жизнь, полетит в бездну. По грани ходит. Обратная дорога всегда долгая и трудная. С Рори же обратной дороги может и вовсе не оказаться.

Она не вспомнила его. Хорошо это или нет, пока не решил.

В допросной повел себя как последний муд... гад. Зачем было будить ее именно так? Долго? Наблюдая и властвуя, пробуя на вкус ее силу, эмоции? Точно отморозок. Идеальный воспитанник что Амирана, что Ордена.

Мог просто закрыться, отрезать ее от влияния экрана. Сама бы очнулась. Моментально.

Зачем вообще было давать ей отдохнуть? Забота? Притупить бдительность, как он объяснил свои действия задавшему резонный вопрос Хаффнеру?

Как же.

Эгоистичная сволочь — так назвал себя после содеянного. И нельзя забывать об этом — кто он.

Рассмотреть хотел. А как рассмотрел, то быть рядом захотел. Насколько возможно близко. И был. И смотрел жадно, глаз не отрывая. Вспоминая и узнавая заново.

16

Рори услышала как открылась и закрылась дверь. Знакомое тепло, уютное спокойствие накрыло мягкой волной. Так действовал на нее лишь один человек.

Как Рори его отпустить? Не привязаться, не вцепиться руками и ногами, да и зубами тоже, лишь бы оставался с ней?

Сжала кулаки на одеяле и проморгалась, отгоняя вязкий тяжелый сон и подступающие слезы. Засыпать в таком состоянии — гарантированные кошмары. Уж лучше не спать. Подумать, погулять, послушать ветер за окном и в трубах... выпить воды и привести голову в приемлемое состояние.

Так и решила поступить, откинув одеяло. Не включая лампу, прошла через полутемную гостиную — бледный свет просачивался сквозь тюль на окнах.

На диване в большой комнате виднелись очертания лежащего человека, ноги его свисали с узкого подлокотника — на полметра так точно.

Иди мимо, иди прямиком на кухню, Рори. Не буди лихо, пока оно тихо спит зубами к велюровой спинке дивана, — посоветовал разум, но ноги действовали быстрее головы.

Подошла ближе и встала, возвышаясь над спящим мужчиной бледным изваянием. Спал Эдам не раздеваясь, в своем вечном черном мундире. Рука, согнутая в локте, прикрывает верхнюю часть лица и глаза.

— Сладких снов, — прошептала одними губами.

— И тебе, — застало ее на пороге кухни.