Тени Амиран. Черный рыцарь для неженки

Рори вжалась в стену за спиной.

Ничто не исчезает, просто меняет обличия. Ничто из того, что происходит с детьми и вокруг них, не остается без последствий. Оставляет след так или иначе.

Дети принимают все. И плохое, и хорошее.

И меняются.

Преступление, совершенное в Амиране, изменило всех причастных. Их жизни, судьбы, их суть. Изменило — искалечило. Монастырь стал фабрикой по производству неуравновешенных, несчастных больных и одновременно сверхсильных одаренных.

Истончившаяся. Словно марля, вся в дырочку, прозрачная — так ощущала себя в эту минуту Рориэн.

— Отпусти.

— Не проси, — просипел-прорычал ей на ухо.

Дрожь по позвоночнику, и холодный пот на спине.

— Плохо поддаешься. Другой экран?

Вроде перед тобой обычный человек, как все. По виду. А инстинкты вопят, невыносимо находиться в одном помещении. Если бы даже отключить мозг, ноги бы сами вынесли Рори подальше отсюда. Дайте только оклематься...

Экранов Рори ощущала, лишь взаимодействуя с ними. Невелик ее опыт — Мелвин да Эдам.

Сейчас этот невысокий, даже хрупкий с виду мужчина пытался это делать. Успешно с налета. Медленнее и тяжелее после. Он продавливал, стремясь подчинить волю своей добычи. Уже — почти его.

Бешеная энергетика, неадекватная, нечеловеческая.

Не то, что не знаешь, чего от такого ожидать... Напротив, знание ледяной иглой пронзает разум — ждать нужно всего. Всего, чего больше всего боишься.

23

От всего сердца говорю я всем вам,

Всегда речь идет о жизни и смерти.

Все проходит, и мгновение не остановится.

Дзен-буддийская поговорка

Настоятельницу переселили в психлечебницу имени Аэртеллы Милосердной примерно с год назад. Переводы из одного учреждения в другое происходили регулярно, каждые два-три года. Таким образом, она побывала уже во всех уголках Империи, во всех ее тюрьмах и спецбольницах, частных и имперских, строгого режима и уютно-изолированных.

Своего рода — туризм. Даже будучи свободной, столько не путешествовала!

Восемнадцать лет такой недожизни, — срок порядочный.

Ирида изменилась. Повзрослела. Научилась терпению и сдержанности. Отточила навыки... да, лидера. Несмотря ни на что, она осталась лидером! Не потеряла себя.

Везде находила общий язык. Заводила друзей. Последователей. Поклонников.

Но в столице — Эдембурге, конечно же, понравилось больше всего.

Во влиятельных родственниках есть свои плюсы. Помнится, лет с десять назад проклинала брата, уверенная, что лучше бы уж и вовсе не иметь близких, чем такое вот... ничтожество.

Сейчас так не считает. Есть в родственниках плюсы, есть... Даже в таких, как ее трусливый брат, не имеющих духу довести начатое до конца что в прошлом, что сейчас.

Он тоже заплатит по счетам. Ишь ты!.. Канцлер! Три ха-ха. Обаятельный оппортунист, самое ему место в клоаке политики.

Ирида закончила есть и отложила ложку. Вилки или, тем более, ножа здесь не выдавали.

Смешные люди. Будто в ноже сила. Будто какой-то нож — оружие ее возмездия!..

Ее оружие опаздывает... Вчера должен был прийти... провести представление у нее под окном. Там, где фонари, где она сможет смотреть в лицо той, которой подарила жизнь. Смотреть, как та жизнь, как и драгоценный дар, из нее уходят.

Все и всё исчезнет, час расплаты Системы приближается. Месяцы, недели... дни...

Ну ничего... Она подождет. Умеет ждать, это качество у нее не отнять.

Всему свое время. Оно все расставит по местам.

Не сейчас, так позднее.

... Лязгнул засов, и тяжелая металлическая дверь отворилась. Сначала, как обычно, зашел медбрат, по комплекции больше напоминающий бойца-тяжеловеса. С таким же отпечатком интеллекта на лице, оставленного, по всему — боксерской перчаткой.

За ним — стражи в черных мундирах.

У Ириды заклокотало внутри от ненависти. Горло издало какой-то протяжный, утробный звук вне контроля разума.

Разум оставался холодным и ясным. По-другому никак.

По-другому Ирида бы не выжила.

— Настоятельница, — кивком и легким поклоном поприветствовал первый из вошедших.

Показное уважение?

Ирида скупо улыбнулась. Она эти игры знает. Практикует, когда выдается оказия. Наслаждается.

Поиграем.

— Стражи, — вернула кивок.

Подниматься со своего места у зарешеченного окна не стала. Много чести.

— Вы не против побеседовать с нами? — в камеру вошел высокий блондин с резкими чертами лица, за ним — двое. Старик-служака и кое-кто поинтереснее — черноволосый страж, избегающий смотреть ей в лицо. Экран.

Ирида остановила на нем взгляд.

Она легко распознавала своих воспитанников, сколько бы лет ни прошло. Не потому, что помнила лица, нет... просто всех амирановцев объединяло общее прошлое. Нечто неуловимое в выражении лица ли, взгляда, в осанке или манере держать себя... То, от чего не избавишься, ни наведя лоск, ни переодевшись в дорогую одежду или отучившись в университетах. Ни даже пройдя войну. Та, напротив, еще усиливала отпечаток Амирана.

— Так поздно? У меня больничный режим, и скоро спать...

Допрашивать пришли.

Брат — слабак. Даже в такой мелочи, как задержать стражу до утра, — бессилен.

Или не захотел?