Тени Авалона

– Боль не боли, кровь не теки, рана не гори, – запричитала она, и боль медленно стихла. Дженни недоверчиво разжала пальцы. Через основание большого пальца протянулся свежий затянувшийся шрам. Изнутри к нему толчками приливала кровь, обжигала ладонь, и казалось, что прямо в руке можно испечь яйцо.

Шрам был толстый, багровый и отвратительный.

Дженни трясла рукой. Пекло невыносимо.

«Хорошо, что кровью ничего не забрызгала, кроме коробки».

Она нагнулась, чтобы поднять упрямую жестянку. Крышка осталась в руках.

«Вот что надо была сделать? Кинуть со всей силы в стену?»

Она присела, переворошила содержимое.

И за что она кровь проливала? За какое-то старье? Черно-белые снимки, бумаги, пожелтевшие письма. Неизвестные ей лица, непонятные буквы чужих языков. Заархивированный кусок чужой истории, к которому нет ни ключей, ни паролей. А если бы вылезла оттуда какая-нибудь хищная астролябия[39]? Вот бы она с ней намучилась.

Девушка разочарованно кинула бумаги обратно, и взгляд случайно зацепился за ярко-белый уголок. Она вытащила поляроидный снимок.

Три девушки и молодой человек на морском берегу.

На фото дата – 19 июня 1993 года.

«Вот же умели одеваться, – завистливо вздохнула Дженни. – А я должна носить тот ужас, который Германика подобрала».

Рыжеволосая красавица с округлым нежным лицом и острыми зелеными глазами, в обтягивающем нежно-голубом джемпере с высоким горлом и сарафане с широкими лямками из плотной клетчатой шерсти. Светловолосая, очень красивая девушка в легкой белой рубашке и вязаном жилете апельсинового цвета и длинной юбке с завышенной талией, подпоясанной кожаным ремнем. Коротко стриженная брюнетка с пуговкой пирсинга в носу, плотненькая, одетая в стиле милитари – водолазка цвета хаки, обтягивающие черные джинсы, тяжелые армейские ботинки.

Германика…

Дженни пригляделась к брюнетке. Перевернула фотографию и прочла:

«А.М, Г.Б., Э.П., М.Ф. Остров Рюген».

Девушка метнулась к столу, схватила лупу.

Надо же! Г.Б. – та самая Германика Бодден?

Она выглядела точно так же, на двадцать с хвостиком, как и в день их встречи. А ведь прошло двадцать лет. Впрочем, дед говорил, что на Авалоне время почти не движется.

Дженни перевела лупу на светловолосую девушку. Она была точь-в-точь как на свадебных фотографиях, которые лежали в их вагончике, в том старом семейном фотоальбоме. Э.П. Эдна Паркер. Мама! Вместе с Германикой? И кто же эти двое – А.М и М.Ф?

Дженни навела лупу на мужчину. Молодой парень, улыбчивый, волнистые темные волосы забраны в длинный хвост. В нем было что-то очень знакомое – в том, как он держит спину, как улыбается. Он очень похож на молодого Марко, и буквы совпадали – М.Ф., Марко Франчелли. Но парню на фото больше двадцати пяти не дашь, значит, сейчас ему было бы сорок пять. А деду на тридцать лет больше.

Дженни отложила лупу. Закрыла коробку, запихнула ее в самый глухой угол самого дальнего стеллажа.

Поглядела на фотографию.

Мама и Германика в компании с еще двумя людьми. Дата на снимке – 1993 год. Еще до ее рождения. Какой-то остров Рюген. Где это? Кто эти люди? Что связывает маму и Германику? И почему это фото хранится у деда в запечатанной коробке?

– Девяносто третий год, – пробормотала она. – Через семь лет родилась я.

«А ведь Марко никогда не говорил, чем он занимался до того, как оказался в нашем цирке. Он пришел вместе мамой и папой незадолго до моего рождения, значит, примерно в 99-м».

Она убрала фото в карман. Эту загадку требовалось обдумать. А сейчас ей надоело сидеть в четырех стенах.

– И где этот Тадеуш шляется?

Черт с ним! Дженни накинула курточку, открыла тяжелую дверь и выглянула наружу. Коридор с полукруглыми сводами был пуст.

«Надо прогуляться, пока конвоира не приставили, – подумала она. – Гидохранителя. Наверняка какой-нибудь глуповатый парень с мужественным подбородком, покоритель сердец и победитель чудовищ».

Башня была изрядно больше внутри, чем снаружи. Дженни бродила по пустым коридорам, тыкалась в запертые двери и чувствовала себя постояльцем в отеле из фильма ужасов. Потом она услышала нарастающий грохот, стены задрожали, будто навстречу ей мчался поезд. Похоже, планировалась первая кульминационная сцена – «невинная и наивная жертва глупо гибнет в самом начале фильма, давая зрителю понять, что страшное зло проснулось и сильно хочет есть».

Дженни предпочла не выяснять, могут ли ходить поезда в башнях. С Вольных Ловцов станется и вагонетку на паровом ходу по Башне пустить сверху донизу и обратно. Дженни хорошо помнила стиль изложения «Краткого справочника Службы Вольных Ловцов»: «Если с вами случилась беда, мы, конечно, вам безмерно сочувствуем, но, скорее всего, вы сами виноваты, так что прекратите орать и встретьте свою неизбежную кончину с мужеством и достоинством». Она юркнула в узкую заворотку, распахнувшуюся ей навстречу…