Тени безумия

Жрец Госпожи одним движением развернулся и отскочил в сторону, застыл спиной к стволу кедра. Принял стойку, следя одновременно и за Магистром и за своим учеником.

– Exefade, Roderu? – отрывисто спросил шрайя на неведомом Уолту языке. – Yuge?

Вместо ответа младший ученик качнулся вниз, припал к земле и метнулся к учителю. Всхлипнул воздух, разлетелся взрезанный мечами дерн – шрайя высоко подпрыгнул, уходя от удара по ногам, пострадала только почва. Ученик прыгнул следом, нанес прямой тычок правым мечом, пытаясь поразить ступни. Он почти достал, но шрайя быстро поджал ноги, и клинок вонзился глубоко в дерево. Однако ученик словно ожидал этого. Подтянувшись на рукояти воткнувшегося в кедр меча, он послал вслед учителю хлещущий удар левым клинком. Шрайя ударил кулаком по дереву, отбрасывая себя с линии удара, при этом взмахнул другой рукой. Серебристая искорка вылетела из ладони – и устремилась в сторону Уолта.

Метательная звездочка летела прямо в Ракуру, и он не успевал ни защититься, ни уклониться. Но ему это и не требовалось. Звездочка звякнула и отлетела, столкнувшись с невидимым барьером перед Уолтом. Приземлившийся неподалеку шрайя прищурился, направил в Магистра левую руку. Из наруча вылетел тонкий клинок – и разделил участь метательной звездочки. Не добрался до Уолта и шарик с шипами, вообще непонятно когда и откуда брошенный шрайя. Убийца нахмурился. Было отчего. Магические щиты и барьеры подавлялись Кубом, и хоть не сводились на нет, но действовали с большими ограничениями. Это Уолт узнал еще во время боя в Мирте. Простой воздушный или энергетический Щиты защищали от атаки, но лишь от одной. Для защиты от новой атаки требовалось создать новый Щит. Жест, слово, мысль – все эти активаторы заклинаний требуют времени, пускай секунды, мгновения, кшаны. И Именной посох не исключение, ему тоже требуется время.

А между ударом по невидимому барьеру клинком из наруча и появлением шарика с шипами прошло слишком мало времени.

Шрайя больше не удалось бросить в Уолта что-то губительное. Ученик напирал, неотрывно следуя за учителем. Парень уступал наставнику в скорости, но возмещал этот недостаток длиной мечей. Мифриловые полуторники из оружейного склада в Свернутом Мире поспевали добраться туда, куда не успевал попасть их обладатель – но все же в последний момент шрайя удавалось увернуться от сверкающих лезвий.

– Заложников спрятали в трех разных местах, – сказала Иукена. Упырица вышла из-за спины Уолта и остановилась рядом, внимательно следя за развернувшейся схваткой учителя и ученика. Первый старался прорваться к Магистру, второй сдерживал его, и у него это пока получалось. Но не стоило уповать на то, что молодому убийце удастся превзойти наставника. После сангвинемософского заклинания он выглядел очень плохо, и перед превращением в Апостола упырям чуть ли не по кусочкам пришлось восстанавливать готовящегося к телесным изменениям парня. Уолт не интересовался преобразованием, будучи занят собственной подготовкой к встрече, но главное уяснил – обращенный в упыриного слугу шрайя продержится недолго. Регенерировавшую и наживленную плоть в любом случае ждал распад, а бой с более сильным противником ускорял процесс.

– Эдлар известит, когда соберет их и будет выводить из этого… как оно называется?

– Гексаэдр ушебти, – откликнулся Уолт.

– Гекса… Тьфу. В общем, он сразу оповестит, как только найдет всех миртовцев.

– Он запомнил, что должен сказать?

– Несложно было запомнить, маг. Не беспокойся. Эдлар все сделает правильно.

Рядом шумно выдохнул Живущий в Ночи, которого Иукена представила как Дариона из клана Нингоро. Невысокий широкоплечий блондин, похожий на подросшего безбородого гнома – конечно, до трансформы. В измененном облике у Дариона увеличивались голени, из пятки вырастали и вгрызались в поверхность, на которой стоял упырь, мощные костяные наросты. Плечи становились шире, на них образовывались похожие на конусы с кратерами отростки. Увеличивались в размерах и ноздри, занимая большую часть лица. Челюсть разделялась на две части и опускалась вниз, где вновь соединялась таким образом, что рот упыря вытягивался и становился круглым.

Когда Дарион вдыхал воздух, его грудь разбухала, словно заполняемый водой бурдюк. Он накапливал внутри себя огромные объемы аэра. Проходя сквозь легкие упыря клана Нингоро, воздух становился подвластен Живущему в Ночи. Не так, как подчинена воздушная стихия магам – Сила Крови Нингоро, называемая Дыханием Пустоты, контролировала выдыхаемый углекислый газ – именно им управлял Дарион, сжимая его до твердого состояния и придавая различные формы. Невидимый барьер перед Уолтом был его рук делом. Хотя, наверное, правильнее сказать – его рта делом…

Дарион дышал, шумя, как ветер в скалах. Он создал крепкую стену, отделяющую Уолта и упырей от сражающихся шрайя, но продолжал выпускать измененный аэр в атмосферу. Дыхание Пустоты возводило барьеры вокруг жрецов Госпожи со всех сторон, запирая их в замкнутом пространстве – «ящике», как называл это пространство сам Нингоро.