Тени Богов. Искупление

— Ну, если только так… — прошептал Хопер и сквозь сковавшую его грудь немоту почувствовал то самое гадкое чувство, которое наполняло его и в предыдущие жатвы, и когда он видел умирающих нищих, и бесчинства храмовников, и все то, что казалось ему одной из оболочек его самого, или даже глубинной сутью всякого умбра, пусть и не совпадало ни на миг с тем, кем он хотел быть снаружи и изнутри. Он растопырил пальцы, выдохнул наговор-манку, ухватил что-то скользкое и гадкое, и защемив лоскут этой невидимой дряни, начал медленно тянуть его вверх, в сторону, к себе, от себя, освобождая и принца, и самого себя от накрывшего их холода, схожего с холодом смерти.

— А что мне делать-то? — всхлипнула нянька.

— А ничего, — ответил Хопер, взмахнул рукой и метнул скользкое и ужасное в ее грудь. Пута согнулась, словно Хопер метнул в нее камень. Стиснула руками грудь, в ужасе посмотрела на Шэка, на Хопера, забилась в тяжелом кашле, пустила ручейки крови изо рта и повалилась на пол.

— Милостивые боги, — прохрипел Шэк, глядя на бьющуюся в предсмертной агонии женщину. — А почему ты просто не бросил это в сторону… И что ты там бросил-то?

— Нельзя в сторону, — пошатнулся, присел на табурет Хопер. — Это заклинание подобно поганой болезни или паразиту. Обратно метнется. Или будет искать жертву, пока не изойдет ядом. Кого оно должно было настигнуть? Тебя? Эйка? Мушома? Короля?

— Но как же… Филия… — в бессилии опустился на второй табурет Шэк. — Я ж ее с детства знаю. Чтобы она такое…

— Не обязательно она, — ответил Хопер. — Заклятье могло лежать у нее сплетенным кем угодно долгие годы. Это ни о чем не говорит. К тому же, оно очень сильное. Очень. Я не знаю, кто бы еще мог сплести подобную гадость. В любом случае, только оно и могло спасти принцу жизнь. Сейчас куда важнее…

— Кто ты? — вдруг раздалось с постели. — Что здесь происходит? Где Торн? Где Гледа? Соп? Брет?

Бледный как тень, с трудом справляющийся с дыханием, принц Хода, приподнявшись на одном локте, смотрел поочередно то на Хопера, то на тело няни.

— Кто я? — задумался Хопер, как вдруг радостный шепот Шэка — «Ваше высочество, вы живы?» — прервался топотом на лестнице. В келью ввалились сразу и Эйк, и Мушом. Они были бледны и растеряны, и даже смотревший на них принц не заставил их улыбнуться.

— Ваше высочество, Шэк, Хопер… — прохрипел Эйк.

— Беда, — скорчил гримасу Мушом.

— Короля хватил удар, — кивнул Эйк и вдруг скривился, словно болью пронзило сразу все его зубы. — Не откачали. Умер сразу. Сейчас все лекари там. Топот во всех коридорах. Отправляют за принцем Тригом.

— Дед? — растерянно прошептал Хода.

— Послушай, — повернулся к Хоперу Шэк. — Времени на разговоры нет. У тебя есть полчаса, чтобы выбраться из города. Или меньше. Затем все ворота будут закрыты до возвращения принца Трига. И я ничего не смогу сделать.

— Выводи меня из дворца, — кивнул Хопер.

— Ты ведь Бланс? — чуть слышно прошептал Хода.

— Бланс? — не понял Шэк.

— Считай это моей детской кличкой, — качнулся Хопер. — Что вам угодно, ваше высочество.

— Сон, — скривился Хода. — Один и тот же сон. Женщина. Очень красивая женщина. С черными волосами. С глазами, которые пронзают насквозь. Она говорила со мной. Говорила одно и то же. Про тебя, Бланс. Ты должен пожать руку старому знакомому.

— Кому? — спросил Хопер.

— Не знаю, — выдохнул Хода и в изнеможении опустился на подушку.

— Что это значит? — спросил Шэк.

— Это значит, что принцу нужен отдых, хорошая еда и хорошее питье, — ответил Хопер. — Чтобы не повторялись кошмары. А теперь, я вынужден раскланяться.

Полторы недели потребовалось Хоперу, чтобы добраться от Урсуса до Хайборга. Полторы недели безумной боли, которая накатила на него после ворот Урсуса с такой силой, что он и книгу пророчеств, чтобы найти в ней восьмую главу и прочитать седьмой стих или седьмую часть, открыл лишь на третий день уже возле Могильного острога, но и открыв ее, не менее десяти раз пробежал глазами по строчкам, пока не уловил тягучий смысл нескольких предложений. Поблекшие от времени руны восьмой главы извещали Хопера о правилах изгнания демонов, но в самом стихе было сказано о другом: «Не то страшно, что захватывает пришлая мерзость плоть человека, а то, что и дух человека насилует, покоряет или изгоняет прочь, так что и изгнание демона не всегда способно вернуть человеку разум, следовательно, важно не только изгнать сущность, противную богу, но и сущность благостную удержать. Один лишь способ есть к этому, пусть он и труден, и почти невероятен — погрузить в сон несчастного, потому как во сне дух его у престола богов пребывает, и изнасилован, покорен или изгнан быть не может. Невероятность же этого способа заключается в том, что нельзя изгнать демона, не пробудив человека, или же тело его на смерть обречено будет. Но и убить человека нельзя, ибо демон готов будет вселиться в того, кто рядом. А если нет рядом достойного сосуда, то демон способен разделиться и вселиться в нескольких человек. Однако и то помнить следует, что сильный демон изгнан быть не может, если только он сам не покинет сосуд избранный им».