Тени Богов. Искупление

— Помоги мне, Рит, — попросила Амма, глядя, как черноволосая фризка карабкается на вершину дерева. — Нож, дай мне нож.

— Нож? — обернулся Ло Фенг.

— Не тот нож, что отдала тебе, — закашлялась Амма. — Он мне не нужен, да и не опасен, пока он в твоих руках.

— Я вижу горы и белую крепость! — крикнула сверху Шаннет. — И, кажется, людей. Много людей. Не могу разглядеть каждого, но они идут сплошным потоком. В крепость и куда-то дальше. На восток.

— Жнец гонит их, — кивнула Амма. — Такого раньше не было… Значит, что-то изменилось. Что-то новое… Спускайся! Это Фрига. Нам нельзя туда. Там смерть. Спускайся… Ну крикните же кто-нибудь ей!

Она обессилено опустила голову, затем подняла руку, вытерла пот со лба, посмотрела на Рит.

— Ты права, это магия Адны. Она лучше других управляется с силами, что таятся в корнях и стеблях, но то, что во мне — не корни. Это яд, морок, паутина, которая оплетает изнутри. Никто не поможет мне. Ни я сама, ни кто-то из умбра, ни кто-то из курро. Может быть, мертвый менгир, что в Опакуме. Или же сама Адна.

— Я что-то слышала о мертвом менгире, — нахмурилась Рит. — Но он ведь… мертвый? Он никому не помогает?

— Он не полнится и ничего не отдает, — скривилась Амма. — Но он забирает. Или не он, но что-то есть там странное. Когда я зачаровала Остров Теней, я еле доползла до эти мест. Отдача от того заклинания едва не превратила меня в высушенный труп. И я сама пристала своим духом к собственным костям намертво. Но в Опакуме… стоило коснуться камня, как морок спал с меня. Объяснить это невозможно. Да и мало кому известно это свойство тамошнего менгира. А те, кому известно, не могу объяснить этого. Он словно пропасть. Или под ним пропасть. Или подземная река, что уносит все, словно озеро вокруг Водного менгира, но мертвый менгир не исцеляет. Он только берет. Больше я никуда не смогу сбросить то, чем наполнила меня Адна.

— Значит, Адна действительно хотела, чтобы мы оказались в Опакуме, — поняла Рит. — Зачем? Ведь не для того, чтобы ты излечилась? Она знает об этом свойстве мертвого менгира?

— Кто ж ее поймет, — вздохнула Амма и протянула руку. — Сделай надрез на ладони. Да, демон тебя раздери, сделай надрез на ладони, чтобы кровь наполнила ее. А теперь быстро — у кого есть стриксы, обмакните в эту кровь. У кого нет — смочите хоть что-то — шнурок, нитку, ленту и повяжите ее на свою шею. Иначе или вы все присоединитесь к стаду, которое гонит жнец, или он сам за вами придет.

— Это кровь курро? — спросил Ло Фенг.

— У курро нет крови, — растянула губы в усмешке Амма. — Это кровь человека, как и тело, которое ты видишь перед собой. Надо уходить отсюда. Немедленно.

Топь встретила отряд Ло Фенга гудением гнуса, запахом гнили и глухими ударами, которые доносились с юга, со стороны Мглистых гор.

— Что там? — нахмурился Дум, правя лошадью вдоль края трясины. — Битва?

— Осада, — ответила Амма. — Замок Хайборг. Вот уж не думала, что топь разносит звуки, словно вода. Хотя она вода и есть… С грязью. До Хайборга довольно далеко отсюда. Хайборг и Опакум — два ключа к Беркане.

— Почему же? — не согласился Ло Фенг. — А вдоль моря? Перахта[229]? Исида? Гебона?

— Слишком далеко на юг, да и горы там спускаются прямо к морю, крепости неприступны, — вздохнула Амма, вглядываясь в зеленое марево топи. — Исида — самое непокорное вандилское королевство.

— Не так давно самым непокорным вандилским королевством был Бальдар, — заметил Ло Фенг.

— Все проходит, — качнула головой Амма. — Я не вижу вешек.

— Вешек? — не поняла Кенди, опасливо вглядывающаяся в кружево болотного кустарника.

— Сколько мы проехали по краю трясины? — спросила Амма. — Не менее десятка лиг? Не увидели ни одной кабаньей тропы. Но зато нашли три засечки на сосне. Видишь? Это значит, что здесь есть охотничья тропа через топь. Уверена, в глубине леса можно даже найти старое кострище. Переход через топь тяжел, мало кто рискует углубляться в нее без отдыха. Но вешек нет. Можно, конечно, взять жерди и тыкать перед собой, но так мы будем переходить через топь месяц. Можно забрести в такой тупик, где с лошадью и не развернешься. Что будем делать?

— Тридцать монет, — раздался незнакомый голос.