Тени Богов. Искупление

Ло Фенг оглянулся, увидел запотевшую медную флягу размером с ведро, которую на ходу подхватил бородач, но тут же перевел взгляд на Рит. Она все еще держалась в седле, но, судя по закрытым глазам, не могла уже управляться с собственными веками.

— Что дальше? — заорал Сли, когда беглецы удалились от дозора на лигу. — Их много!

Из прохода, который издали казался черным штрихом на красной стене, выкатывался отряд барона Стима.

— Пять лиг! — вдруг прокричала Рит, прежде чем вновь упасть на шею лошади. — Пять лиг до края Хмельной пади! Они не пойдут за нами туда!

— Лошади наши сбесятся! — крикнула в ответ Кенди. — Одна-две лиги внутрь и все. И в обычное время мало кто туда суется, а уж в жатву… Считай, что мы одичалых оседлали, сбросят! Да и мы сами… Разное случается! Кое-кто и навсегда с разумом расставался!

— Как же паломники ходят к менгиру? — удивился Дум. — Из нашего городишка многие здесь бывали!

— Так у них проводники были, думаю, — отозвалась Кенди. — Из кимров. Неплохую монету на этом зарабатывали. Мазали чем-то под носом и людям, и скотине, и вели. Очень вонючее средство, говорят.

— Рит из кимров, — крикнул Ло Фенг, оглядываясь. За их спинами вырастала погоня.

— Демон меня раздери! — завопил Трайд, потрясая фляжкой. — Так вот оно — средство! Она сказала — «Не время, пока еще не время!» Значит, время пришло?

— Не потеряй, — посоветовал Ло Фенг.

Хмельная падь началась внезапно. Равнина, которая разбегалась во все стороны весенней зеленью, вдруг оборвалась, вдавилась в землю дном высохшего в незапамятные времена огромного озера и обратилась безжизненным солончаком. Соль, поднимающаяся из-под копыт лошадей удушливой дымкой, заставила ткнуть лица в рукава, но еще раньше в висках застучала томительная боль и лошади недовольно и тревожно захрапели.

— Быстрее! — придержал лошадь Ло Фенг, оглянувшись на погоню, которая скрывалась в пыли. — Трайд! Делай то, о чем догадался! У нас минута!

— Воду зря не тратить! — крикнула Кенди. — Насколько я помню, колодцев в Хмельной пади нет! А до Щепоти богов еще день пути!

— Ну и пакость, — поморщилась Сварти, которой Трайд мазнул под носом первой. — А лошади наши не сбесятся от такой вони?

— Принюхаются, — отрезал Ло Фенг. — Быстрее. По коням! Как Рит?

— Дышит, — отозвалась Шаннет. — Пока дышит.

— Держись рядом, — попросил Ло Фенг и добавил, повернувшись к Трайду. — И ты тоже.

Они оторвались от погони через час. Та сначала отдалилась, а потом и вовсе растаяла вместе с осевшей пылью. А еще через пару часов над пустынной, лишь изредка украшенной отдельными камнями и полумертвыми колючками Хмельной падью начала опускаться мгла, а вместе с нею и холод. К счастью, даже в этом мертвом царстве то и дело попадались принесенные ветром степные кусты, так что было из чего собрать костер. Когда в ночи затрещал огонь, и лошади были напоены, у Рит начались судороги.

— Помирает! — всхлипнул Трайд.

— Молчи, — процедил сквозь зубы Ло Фенг, поднял девчонку на руки и понес ее в сторону, прочь от костра, туда, где необычно чистое, звездное небо освещало белесую равнину.

— Помощь нужна? — крикнула вслед ему Кенди, но Ло Фенг ничего не ответил. Он еще сам не понимал, что собирается сделать, но ясно чувствовал — впереди была пропасть и ему придется броситься в нее без всякой надежды на спасение. В памяти встал маленький дворик родительского дома, живая изгородь вокруг, напряженная улыбка матери и притихшая утка в его детских руках. «Это не страшно, — говорила мать, — удар должен быть резким и точным. Ты умеешь. Тренировался на тростнике. Не бойся». Тогда птица в его руках дрожала почти так же, как и Рит теперь. И то давнее убийство что-то переменило в маленьком Ло Фенге. Но то, что предстояло сделать ему теперь, было куда страшнее. Почти тем же самым, если бы тогда вместо утки он убил собственную мать.

Он остановился, когда костер за спиной стал похож на подрагивающий огонек свечи. Опустился на колени, положил Рит на землю и закрыл глаза, чтобы привыкнуть к полумраку. Замер, удерживая ладонь над ее грудью, ловя то, что все еще было прерывистым дыханием, но уже и в самом деле становилось больше похожим на предсмертный хрип. Затем шепотом попросил прощения у собственного отца, у предков своего рода, у предков клана, у мудрецов и воинов клана, у матери-основательницы, зная, что прощения не получит, но, повинившись, все же распахнул котто. Воспалено было все тело эйконца. Часть рисунка, там, где он извлекал сгоревшие стриксы, уже зарубцевалась обычными шрамами, но прочее напоминало воспаленную язву. Каждый из заключенных в теле бывшего воина покоя стриксов тлел от полученного проклятья. Каждый был готов обратиться комочком спекшегося пепла.