Тени былого могущества

– Точно этого никто не знает, но, как правило, это высшая степень манипуляции человеческим сознанием. Например, создание кратковременной иллюзии, а может и другая форма проникновения в чужой разум, например, во снах. Так же как и заклинания действуют в общем и целом одинаково, но всё-таки чуточку по-разному для каждого человека, так и это искусство может являться разным чародеям в разных формах.

– То есть вы хотите сказать, что если версия про иллюзию – это правда, то Костя может внушить кому угодно, по сути, что угодно, происходящее вокруг?!

– В общем и целом да.

– Но как понять, что это иллюзия?

– О, ну это зависит от того, кто эту иллюзию создаёт. У Кости это, скорее всего, будет грубой работой поначалу, и ты сможешь отличить иллюзию от реальности, потому что там будет что-то, что явно не вписывается.

Я мельком подумал, что смерть Аси никак не вписывалась в мою реальность, поэтому я не был уверен, так уж легко будет это отличить.

– Тем не менее, мы не знаем, когда мы ещё его увидим, потому что, как ты понимаешь, сюда он больше не сунется и будет тщательно скрываться, иначе, мы его найдём. За это время, если он попрактикуется, то сможет создавать вполне реалистичные иллюзии. Тогда будет крайне сложно отличить иллюзию от реальности.

– Но это будет кратковременно? – уточнил я.

– Да, может быть, несколько минут. Некоторые чародеи умудрялись продлевать иллюзию до пятнадцати или даже двадцати минут. Но их было очень мало: всё-таки, не все готовы заплатить такую цену.

– Как же так вышло? – удивился я – Я думал, что здесь, среди вас находятся люди исключительно с чистой душой…. Как же кто-то из них решался на такое?

– Ну, молодой человек, – улыбнулся Светозар – я всё понимаю, но и ты должен понимать, что всё идеальным быть не может. Несмотря на то, что Радомир старается несколько идеализировать это всё, среди нас тоже попадаются не самые хорошие люди.

Я вдруг осознал, что Радомир всё это время молчал и давал говорить Светозару. Я не знаю, почему, может быть он посчитал нужным дать высказаться Светозару, потому что именно он был наставником Кости. Может, Светозар занимал более высокое положение, если у них вообще существовала какая-то иерархия. Этого я не знал, но я посмотрел на Радомира. Тот не отвёл взгляд, его брови были по-прежнему сдвинуты. Он чуть кивнул и сказал:

– К сожалению, это правда. Мы, как и все остальные люди, не идеальны, но это значит, что нам всегда есть к чему стремиться. Сам подумай: если ты достиг совершенства, ты вынужден остановиться. А так, у тебя всё время есть куда расти.

Я понимающе кивнул. К горлу подступил комок, я понимал, что мой вопрос будет звучать довольно глупо, но всё равно спросил:

– А её никак нельзя оживить? – Светозар и Радомир печально улыбнулись.

– Не ты первый, кто задаётся этим вопросом, конечно. Мы никогда этого не делали, но кое-кто из наших предков действительно пытался и достиг определённых успехов. Но тем не менее, все подобные попытки говорили только об одном: не стоит возвращать никого из мира мёртвых.

– А мир мёртвых, что, существует? – скептически проговорил я.

– Ну, это метафора, конечно – ответил Светозар – но на самом деле, когда ты говоришь «вернуть человека к жизни» – это же, всё-таки, подразумевает, что ты его откуда-то возвращаешь. На самом деле, это можно сделать буквально в первые несколько минут, потому что, как говориться, душа ещё не покинула тело. Но, как правило, душа эта становиться искалеченной. Человеку очень тяжело осознать, что он умер. Те, кто умирают своей смертью, как правило, не желают возвращаться, а те кто умирают насильственной смертью чаще всего получают такую травму, что душа больше не в состоянии прижиться.

– Бывали и другие случаи, – вдруг вмешался Радомир – бывало, что душа приживается, но становиться одержимой жаждой мести. Месть сжигает её изнутри, и даже когда отмщение свершается, такой человек уже не способен ни на что другое. Он начинает искать виноватых в чём угодно, начинает мстить всем и каждому и превращается в чудовище. Природа не любит издевательств! По её законам, каждое живое существо имеет конечный срок жизни. И когда оно умирает (будь то естественная или насильственная смерть), мы должны с этим смириться. Иногда это может быть печально, иногда это может быть несправедливо, но мы должны смириться. Жизнь вообще несправедливая штука, но об этом, я думаю, тебе нет надобности говорить: ты итак испытал это на своей шкуре.

– А скоро ли мы закончим обучение? – спросил вдруг я. Я попытался задать этот вопрос как можно более непринуждённым тоном, но Радомир, конечно, видел меня и читал, словно открытую книгу. Он нахмурил брови:

– Ты что, не помнишь, что я только что говорил о мести? Не стоит превращать свою жизнь в месть. Мы ещё поговорим об этом, не волнуйся.

Я перевёл взгляд на Светозара, и тот кивнул:

– Мне тоже нелегко, парень. Я одним махом потерял двух своих учеников. Мы тоже немного привязываемся к вам. И, пожалуй, я мог бы найти Костю и отомстить, но я не стану этого делать. Радомир прав: мы не должны превращать свою жизнь в месть.