Тени черного волка

К счастью для массы порядочных и законопослушных иммигрантов и к несчастью для трех конкретных злодеев, они напали на Кобру, схватили ее за руки и за ноги и потащили на окруженную кустарником цветочную клумбу. Каждому ясно, что случилось дальше: Кобра освободилась, раздула капюшон и контратаковала негодяев. Двое так и остались на месте преступления, отказавшись от уже не нужного им социального пособия и прочих преференций, ради которых они и прибыли в Европу. Это вполне понятно, объяснимо и вопросов не вызывает. Но третий нападающий, обладающий, очевидно, большей дальновидностью или просто развитым от природы инстинктом самосохранения, сразу же отказался от преступного замысла и бросился наутек, перестав представлять для несостоявшейся жертвы какую-нибудь хоть малую опасность. Но Кобра догнала его и отправила вслед за соучастниками. Причину этого я понять не мог и, чтобы успокоить растревоженное чувство справедливости, придумал, что она действовала исключительно в интересах немецких налогоплательщиков… Но подспудно несколько изменил мнение о своей коллеге и подруге, хотя оставил его глубоко внутри, где оно закуклилось, как гусеница на пути превращения в бабочку…

Правда, ей плевать на чужие мнения! Главное, а Кобра это знает наверняка, – что она сама нравится мне и еще нескольким десяткам самцов, которые с ней знакомы! Но какое нам до них дело? Ведь идеальная пара – это чертовски красивая женщина и дьявольски умный мужчина, поэтому у меня нет соперников, я единственный подходящий в ее окружении. И именно мне, единственному, нравится, как она ходит, говорит, танцует, как пьет взрывной охлаждённый шотдринк из абсента, джина и виски с пошлым названием «Ласковое крепкое объятие». Это, впрочем, вовсе не лишает коктейль строгого шарма, который и мне пришёлся по душе, а её мягкие искусные губы и прохладный язычок после каждого глотка моментально гасят крепость напитка. И сразу хочется сделать ещё глоток и загасить, а потом ещё, ещё, ещё… Вся эта обстановка, поцелуи, коктейли, танцы напоминают какую-то древнеримскую оргию, перенесённую в наши дни.

В каюте происходило примерно то же, и я, словно патриций первого века нашей эры, время от времени отпускал свою покорную вакханку и, обмотавшись простынёй, выходил на балкон подышать насыщенным ионами натрия, калия, магния, йода и совсем не содержащим пыли воздухом. Кому же придёт в голову, что всё это только маскировка, что азартно и с удовольствием отрывающиеся по полной программе дорогого морского отдыха солидный импозантный мужчина с восхитительной и стильной спутницей на самом деле тяжело, изнурительно, и рисково работают, на что бы это ни было похоже со стороны.

Итак, пункт второй – тут я не могу особо откровенничать, но и из первого пункта ясно: разве можно не любить мою работу?!

Но сейчас мы на людях и ведем себя достаточно скромно. Сидим, пьем ромовые коктейли кубинской линии и без особого интереса разглядываем бушующее вокруг веселье. Только иногда обмениваемся живительной энергией: будто случайно прикасаемся друг к другу, на миг невзначай беремся за руки, изощренная Эльвира, сняв под столом туфельку, запустила нежную ступню, которой она ломает дюймовую доску, мне в штанину и нежно поглаживает ногу. В бушующем вокруг грохоте упорядоченного беспорядка и узаконенной порочности, словно в модели еще не наказанных Содома и Гоморры, на эти невинные вольности никто не обращает внимания.

Помните поговорку: «Нельзя быть одновременно веселым, трезвым и умным»? Она наглядно подтверждается в особом мире, поднятом над основными палубами на два этажа. Тут царит циничная вседозволенность: сохраняя анонимность, проще вести себя самым скотским образом. А здесь никому ни до кого нет дела, никто никого не знает. Хотя из этого правила, как и из любого, есть исключения…

Через столик от нас красиво, по его меркам, прожигает жизнь наш объект – фигурант розыскного дела «Утечка» по прозвищу Иуда. К Иудее он никакого отношения не имеет, это уроженец маленького, но славного города Ижевска, с характерной фамилией Кулебякин. Рыхлое, оплывшее, цвета сырого теста лицо напоминало жирный пирог с мясом и полностью оправдывало фамилию. А может, подтверждало поговорку: «После тридцати пяти человек сам ответственен за свое лицо»… Важные выразительные штрихи в портрет вносили маленькие круглые глазки, в которых непонятным образом умещалось выражение большой наглости и бескрайнего высокомерия, добавьте к этому барские манеры, и станет ясно, почему в школе еще не ставшего Иудой толстячка обзывали Барчуком. Отец его был правильным партийцем и занимал солидную должность в городской власти, это он заставил пухленького Колю заняться вольной борьбой, в которой сам выполнил когда-то мастерский норматив, и даже лично отвел отпрыска к своему тренеру Потапычу – уже немолодому тяжеловесу с суровым морщинистым лицом и прозрачными голубыми глазами.

– Здесь и научишься за себя постоять, и жизнь поймешь! – напутствовал Петр Иванович. – Главное, слушай тренера!