Тени и зеркала (СИ)

Однако, загляни они (да оградят от этого боги) в её голову, их удивили бы ещё более странные сочетания. Синна любила свою жизнь, каждую мелочь в ней — от повседневных забот и ночных бесед с внешне суровым отцом до самого положения богатой наследницы. Но в то же время она с первых сознательных лет мечтала о переменах, и однообразие Заэру угнетало её. Старый учитель, специально приезжавший из Энтора, научил её читать и писать (отец её в этом смысле придерживался новых взглядов), и запущенная, довольно однообразная замковая библиотека рано была перерыта в поисках новых впечатлений. Их же, впечатления, Синна жадно искала всюду — в рассказах об Отражениях и магии, в поездках на ярмарки, в турнирах и воспоминаниях стариков… Её ум искал работы и своего подлинного места.

И тогда появился Линтьель.

Музыкант и певец, талантливый даже по меркам Кезорре, он приехал в Дорелию, ко двору короля Абиальда, ради заработка — как многие соотечественники. Задержавшись там, он, конечно, не мог избежать знакомства с лордом Заэру. Так всё и началось.

* * *

Вопреки тайным надеждам Синны, юный друг лорда приехал именно как обещал — утром на следующий день и, едва коснувшись тщательно продуманного ею завтрака, бросился осматривать укрепления. Слегка обидевшись (от Энтора меньше дня конного пути, Линтьель мог бы явиться и пораньше; впрочем, всю ночь она провела в спокойном сне, а вовсе не в ожидании стука копыт по опущенному мосту), Синна последовала за ним. Будет у слуг повод перемыть ей кости — ну и пусть.

День расходился, но становилось всё более пасмурно — к досаде Синны; к тому же от земли поднимался холод, который она ненавидела. Поднявшийся ветер трепал её платье и плащ Линтьеля — простой, сообразно его положению, но из очень дорогой тёмной ткани. Они брели вдоль внешней стены, окружавшей ров и самой старой из всех — Синна, не особенно корпевшая над историей рода, не решилась бы точно утверждать, который по счёту из лордов Заэру и сколько веков назад хоть как-то её подновлял. Сейчас камень крошился то здесь, то там, кладка была расшатана, а на месте многих зубцов зияли провалы. Пустые бойницы чернели, точно глаза сонного чудовища, плачущие побегами цепкого плюща.

— Потребуется много работы, — сказал Линтьель, озабоченно дотронувшись до стены изящной смуглой рукой. — Замок не готов к обороне, миледи.

— Ничего удивительного. Никто не решался атаковать его со времён нашествия Феорна… В каком-то там году.

— Около трёхсот лет назад, — Линтьель улыбнулся — чуть насмешливо и с затаённой не то печалью, не то усталостью — как улыбался всегда. Синне нравилась его улыбка — но лишь когда была обращена к ней. — И осада закончилась неудачей. Мне это известно, миледи.

«Мне это известно, миледи…» Он точно так же говорил с леди Квенир», — мысленно передразнила Синна, удержав на лице выражение вежливого внимания. Старая леди Квенир, вздорная чудачка, глухая на одно ухо, была двоюродной бабушкой Синны и жила где-то на берегах Зелёной реки. Пару раз в год — обычно на её день рождения и на праздник урожая — она заявлялась в Заэру, где по нескольку дней изводила нотациями лорда, своего любимого племянника.

— Вот видите. Никому не удавалось взять замок. К тому же все вассалы моего отца со своими людьми съедутся сюда по первому его зову.

— Конечно, миледи, — Линтьель отошёл от стены, выверенным плавным жестом предложил Синне руку, и они побрели дальше. — Но всё это, увы, не гарантирует успеха. Замок отнюдь не так неприступен, как в былые годы.

— Но неужели опасность так велика? Ведь Ти'арг…

— Наша защита от Альсунга, это верно, — закончил за неё менестрель и тут же прикусил губу, спохватившись, что перебил дочь своего господина, то есть совершил непростительную дерзость. На мгновение обнажились зубы — такие белые и хищно-острые, что Синне стало немного не по себе. — Однако Ти'арг сейчас настолько слаб и разобщён, что, боюсь, опасения милорда не напрасны… А новый альсунгский король отстраивает корабли, проводит наборы рекрутов. Участились нападения на торговые ти'аргские суда, и говорят, что перевалы в Старых горах скоро станут опасным местом.

Линтьель говорил очень ровно, и его приятный голос обволакивал, как в ритмичных переливах сказаний. Но Синна отлично видела его волнение, бледность и тени от бессонных ночей, залёгшие под южными, с поволокой, глазами. Он был предан её отцу искренне, предан больше, чем дорелийскому королю или кезоррианским правителям — а для неё до сих пор оставалось загадкой, за что именно. Синна не сомневалась, что какая-то важная для обоих история неожиданно и крепко связала их (лорд Заэру любил помогать людям, чтобы потом получать от них ощутимую пользу, и привил склонность к этому своей дочери), но эту тему Линтьель всегда обходил молчанием — хотя в остальном доверял ей, как не всякому мужчине. Это льстило Синне и захватывало её настолько, что время от времени она боялась забыться.