Тени и зеркала

— Не спится, Тааль-Шийи? — спросил Турий-Тунт, выходя из камышовых зарослей на берегу. В звёздном свете его серебристая шкура ещё больше напоминала кору тех деревьев в роще.

— Да, немного, — ответила Тааль, уже привычно спускаясь на плечо к кентавру, и тут же смутилась за нелепый ответ. Она никогда не умела достойно выражать свои мысли — ни в словах, ни в песнях. Мать это всегда печалило. — Тебе тоже?

Вместо ответа он вздохнул, глядя на озеро с той же задумчивостью на грани неизбывной тоски, и ласково взъерошил Тааль перья. Довольно фамильярный жест по меркам майтэ — если учесть, что знакомы они всего день. Но у Тааль это почему-то не вызвало отторжения. Странно.

— Ты охотишься по ночам, как совы. Это необычно для таких маленьких птичек.

— Ох, да, я знаю, — быстро отозвалась Тааль. — Просто…

— Это был не упрёк, — улыбнулся кентавр. — Ты так в себе не уверена, что сразу начинаешь оправдываться… Я лишь хотел сказать, что в тебе много необычного для майтэ, Тааль-Шийи. Дело не только в снах…

— Мы придём к водопадам уже завтра, — сказала Тааль, решив, что это напоминание о водяном духе. Необходимость медлить, чтобы не разминуться с кентаврами, вызывала у неё лёгкую досаду. Гаудрун тоже всю дорогу дулась — будь её воля, уже улетела бы, наверное, на юг, искать оплот тэверли в Пустыне Смерти. — Завтра я поговорю с тем атури, и твои друзья мне поверят…

— Боюсь, что нет, — Турий грустно качнул головой и сделал ещё пару шагов к озеру, почти ступив копытами в воду. — Они ушли.

Тааль слетела с его плеча и вцепилась когтями в соседнюю ветку.

— Ушли?! Но почему? Когда?

— Только что… Дождались, пока уснёт твоя спутница, посовещались со мной и вернулись в Серебряную рощу, — кентавр пожал плечами. — Они свободны в своём выборе, и у меня нет права удерживать их.

— Но… — Тааль не находила слов. Ей только-только стало казаться, что они с Гаудрун нашли наконец силу, на которую можно опереться, — реальную силу, способную противостоять колдовству тэверли и кровавой заразе в мире. Гаудрун вряд ли осознаёт, насколько они сами слабы и как нуждаются в такой силе, в уме кентавров, в их оружии. Им нет смысла враждовать, так зачем же…

— Я тоже считаю, что нам давно пора объединиться, — сказал Турий, будто прочитав её мысли. — Но они не согласны… Все, особенно Метей-Монт. Они останутся здесь и присмотрят за той больной майтэ — Куари, кажется?… Потом будут решать, что делать. Хотят просто сохранить независимость, создать новый садалак…

— Что-что?…

— Новое племя, группу, семью… — Турий нетерпеливо мотнул хвостом, пытаясь подобрать слово на языке майтэ. — Садалак — сообщество, которым мы живём. Садалак — это мы из многих я, — он помолчал, вернувшись к созерцанию озера. — А воля и разум я для кентавров священны. Тэверли — первые, кому удалось это поколебать.

«Почти как наше гнездовье», — подумалось Тааль. Почти — потому что для майтэ я ничто перед мы.

— Значит, они не хотят…

— Не хотят идти за тобой, Тааль-Шийи, — закончил Турий. — А я хочу. Почему-то я тебе верю. Я не верю в случайности. Если мы оба видели эти врата, они существуют, — он вытянул длиннопалую руку, указывая вверх. — Ты разбираешься в звёздах?

Тааль вздохнула. Эти неожиданные вопросы о звёздах посреди важного разговора… Интересно, кентавры все такие? Тогда понятно, почему их так любит отец.

— Очень плохо. Меня учили вычислять по ним направление полёта, различать созвездия… Но это всё.

— Это совсем не плохо, — Турий слабо улыбнулся. — Неплохо для маленькой птички. Но для Шийи действительно маловато. Хочешь, чтобы я учил тебя по пути?

— По пути куда? — с замирающим сердцем спросила Тааль.

— На юг, конечно, — ответил кентавр — так безмятежно, будто они беседовали о погоде. — К Пустыне Смерти и дальше. Во владения тэверли. Если ты говоришь с духами, у тебя одной есть силы остановить их.

— У меня их нет, — заверила Тааль, испуганно вздрогнув. Этим она уж точно не собиралась обольщаться. — Правда, Турий. Я не представляю, как это сделать. Я хочу только исцелить мать и вернуть Гаудрун брата.

После её слов озеро вдруг пошло лёгкой рябью — хотя ветер не поднимался. А потом гладкая поверхность вспузырилась, нарушив стройные узоры звёзд, и из темноты с плеском возник знакомый вытянутый шар, напоминающий голову…

— Всякая дорога начинается с узкой звериной тропки, Тааль, — прожурчал Эоле, зевая и протирая глаза кулачками. — А это ещё кто с тобой?

— Турий-Тунт из народа кентавров, о великий дух, — он, казалось, удивился меньше самой Тааль. Поклонился, прижав руку к сердцу и изящно выставив вперёд правое копыто. — Какая честь говорить с тобой. Не думал, что ты принимаешь облик младенца.

— Ну, это уж моё дело, — сварливо обрубил Эоле, явно всё ещё недовольный тем, что его разбудили. — И вообще я не с тобой разговариваю… У тебя снова вопросы, птичка? Я, конечно, люблю внимание, но не до такой степени. Думал, дальше ты управишься сама.

— А мы шли к Алмазным водопадам, чтобы найти тебя… — смятенно отозвалась Тааль. Эоле расхохотался, разбрызгивая пухлые щёки.