Тени исчезают в прошлом (СИ)

— Но в данном случае, мне кажется, что вы поступаете не совсем правильно, — предупреждая неминуемый протест, Полина успокаивающе накрыла руку соседки своей ладонью. — Новоселовы вовсе не такие плохие и испорченные, какими вы представили их в этом своем заявлении. Гриша учится в университете на юриста и работает курьером, а Надюша — парикмахером. Уверяю вас, они очень добрые и отзывчивые ребята. Просто они еще совсем молодые. Разве вам в их возрасте не хотелось собраться большой и шумной кампанией, послушать музыку, поиграть на гитаре, потанцевать? К тому же, согласитесь, такие посиделки у них случаются достаточно редко.

— Значит, по твоему, я вру?! — вспыхнула Косилец.

— Что вы, Зоя Егоровна, просто вы ошибаетесь. Мой вам совет, оставьте эту идею, потому что в противном случае вам могут предъявить встречный иск о клевете. А в этом приятного мало.

Косилец молча пожевала губами.

— А может, ты и права. Если ты говоришь, что этот самый Новоселов юрист, то он меня, пожалуй, и засудить может. Что же это творится-то! Никому нет дела до порядочных, честных людей! Везде все куплено!

— Зоя Егоровна, я не вправе давать вам совет, но попытайтесь наладить с ребятами отношения, не впутывая никого со стороны.

Косилец, отвернувшись от Полины, обиженно сопела, и кончик ее напудренного носа подрагивал. Внезапно по ее лицу пошли красные воспаленные пятна, на лбу выступила испарина, а дыхание стало прерывистым и хриплым. По всему было видно, что чувствует она себя действительно неважно.

— Налить вам попить? Что же вы так нервничаете из-за пустяков, право! Может быть, валерьянки накапать? — спросила Полина, испугавшись внезапной перемены в состоянии соседки.

— Да, спасибо. Что-то мне нехорошо, — пробормотала та непослушными губами.

Полина плеснула в высокий стакан остатки воды из графина и накапала туда несколько пахучих коричневых капель.

Выпив предложенное лекарство, Зоя Егоровна вдруг схватилась за сердце.

— Что такое? — не на шутку встревожилась Полина. — Вам нехорошо? Сейчас померяю вам давление, Зоя Егоровна! Я мигом! — она рванула в комнату, а когда через пару секунд вернулась, обнаружила соседку лежащей на полу. Растерянные павлины глупо и недоуменно пялили свои глаза в пустоту, а ветер, врывающийся в форточку волновал их радужные шелковые хвосты. Опустившись на колени, Полина пощупала пульс, но даже беглого взгляда хватало, чтобы понять, что женщина безнадежно мертва.

Голова разорвалась на части, а в ушах словно застрял непрерывный однообразный гул. Он звучал с заунывным упрямством, с каждой минутой набирая силу. Полина не сразу поняла, что звук этот идет не изнутри, а снаружи. Кто-то настойчиво звонил в дверь.

XII

…— Все началось давно. Хвост нашей страшной сказки теряется в середине восьмидесятых, когда господин, а тогда еще товарищ Колобов, в поисках лучшей жизни решил бросить опостылевшую семью и свалить за границу. Его жена наотрез отказалась следовать за мужем, потому что ее мать на тот момент была целиком парализована. Колобов настойчиво предлагал ей сдать больную женщину в интернат, на что Нина Андреевна ответила решительным отказом и осталась в России. Кстати сказать, Колобов был реально хорошим спецом и, возможно, для него отъезд за границу на тот момент был единственным выходом. Но не суть. Труды его не пропали даром и уже через несколько лет он сколотил очень приличное состояние. С первой семьей он порвал раз и навсегда — не звонил, не писал, ребенком не интересовался. Просто вычеркнул их из своей жизни на долгие годы. После развода с матерью Полины он был женат еще дважды. Однако так уж вышло, что детей у него больше не случилось. Может, проблемы со здоровьем помешали, а может еще что. Факт в том, что на старости лет он вдруг стал сентиментальным и вспомнил, что когда-то, давным-давно, у него в Москве родилась и осталась дочь. Именно ей он хотел завещать половину нажитого добра, которое она должна была поделить поровну с его третьей супругой, молодой красавицей Марикой Шнайдер, — Макс криво улыбнулся.

Они сидели в квартире Воронцова. За окном плескалась ночь. В город опять пришла оттепель. Снег кончился, и теперь с крыши потоком текла талая вода, с веселым шумом шлепаясь о железный карниз. Воронцов сидел напротив и крутил в ладонях пузатую рюмку. На столе стояла початая бутылка и открытая трехлитровая банка соленых огурцов. Полина давно спала. Временами, она принималась плакать во сне, тогда Митька шел в комнату, гладил ее по спине и поправлял одеяло.

Оперативная группа уже уехала, забрав с собой Кравцова. А скорбная машина без окон унесла в своем чреве безжизненное тело несчастной Зои Егоровны Косилец, завернутое в черный непроницаемый целлофан.

— Слышь, Макс, давай еще по одной, — предложил Воронцов, и, не дожидаясь согласия, плеснул в рюмки водки.

Они молча выпили.

— Давай дальше.