Тени южных скал

Шубин висел без движения, чтобы не мешать юноше и не раскачивать троса. Как только скалистая кромка замелькала перед глазами, он вытянул руки и вцепился в край, чтобы облегчить свой вес. С тяжелым стоном Феликс тянул веревку; от натуги у того тек пот по лицу, вздыбились вены на руках, но канат медленно, без рывков полз к краю обрыва. В конце концов Глеб смог самостоятельно ухватиться за каменную грань, потом закинуть на нее ногу и перевалиться всем телом на прочную твердую площадку. Он с облегчением хрипло выдохнул:

— Спасибо!

Феликс наклонился и помог разведчику сдвинуться от края подальше, похлопал по плечу:

— Н-н-не т-т-торопитесь, по-полчаса, и сухо станет.

— Да, да, хорошо.

Глеб отдувался после тяжелого подъема. Дыхание сбилось не только от усилий, но еще и от мысли, что ударила, как тяжелый кулак, в голову: «Всё, одна ошибка — и смерть!» Он понимал, что зря полез на тропу по еще влажным камням, что Феликс спас его, подтянув заранее веревку, а иначе его тело получило бы тяжелые травмы от удара об отвесную скалистую стену. Здесь, в ущелье, на оккупированной территории, когда не получить врачебной помощи, такие ошибки влекут за собой долгую мучительную смерть.

Военный еще долго приходил в себя. Темные бока скального выступа уже окрасились белесыми пятнами от высохшей воды, а Глеб никак не мог заставить себя снова сделать шаг по опасной тропе. При взгляде на обрыв у него предательски сжималось всё внутри, скручивалось в комок, который подкатывал к горлу и мешал дышать. Он сам себя готов был ударить, накричать на себя: ты же разведчик, офицер, командир, давай! Пройди эту тропинку! Он знал, что наверху, над расщелиной, ведущей к тропе, партизаны уже вполголоса обсуждают заминку и каждая минута промедления, неуверенности делает их тоже слабыми, наполняет страхом перед ущельем.

Помощь снова пришла от молчаливого Феликса: он без слов перехватил веревки и обмотал их вокруг талии. Кивнул Шубину, чтобы тот держал веревку и страховал, а потом ступил на кромку. Он легко, как танцор, прошел по узкой полосе плавными приставными шагами и исчез за выступом. Потянулись несколько минут томительного ожидания, когда Глебу не было видно высокую фигуру Левина. Только медленно натягивающаяся в руках веревка свидетельствовала о том, что первопроходец не сорвался со скалы. Едва канат дернулся двумя ощутимыми рывками, разведчик с облегчением выдохнул: дошел! Сейчас привяжет второй конец к такому же валуну на другом краю тропы, и тогда остальные смогут проходить по опасной стежке с меньшим риском, держась за веревку и со страховкой на поясе. Капитан обернулся к стоящему за его спиной бойцу:

— Приготовиться.

Тот побледнел и прошептал:

— Ох, ну и ну… тут же костей не собрать, если сорвешься.

— Не бойся — смотри вперед. Руками подтягивайся по веревке, чтобы удержать равновесие, — объяснил Шубин. — У тебя на поясе будет страховка — подтягивай за узел вместе с собой. Иди приставными шагами, ровно, медленно, не торопись. — Юноша шагнул на пугающую полосу, пятки его почти свешивались над обрывом. — Чуть разверни ногу, вот так, хорошо! У тебя получается! — Шубин проводил его взглядом до выступа. За его спиной уже стоял новый боец. Один за другим мужчины переходили опасный участок, помогали друг другу, подбадривали теплым словом, советом и не обращали внимания, если кто-то начинал трусить от ужаса перед бездной под ногами. После людей настал черед груза, его тоже привязали на тугие узлы и наподобие карусели отправили вдоль тропинки. Через три часа на площадке остался лишь Глеб — остальные члены диверсионного отряда с боеприпасами и амуницией ждали его на другой части скалы. Он закрепил страховочный трос и смело шагнул вперед. После того как столько людей прошло по страшной полоске, внутри была уверенность: он пройдет, сможет повторить этот маленький подвиг. Чтобы не поддаться страху, капитан начал считать шаги. На пятисотом уже показались фигуры партизан, которые ждали его на том конце маршрута. Еще шаг, еще, последний — и под ногами снова ровная и крепкая площадка горного хребта.