Тени между нами

Он выглядит несколько озадаченным.

– Да, конечно.

Я киваю и рассматриваю пол.

– Как тогда все произойдет?

Мгновение он молчит.

– Я думал, мы возьмем карету.

– А потом?

Тишина тянется так долго, что я поднимаю глаза.

– Что ж? – рявкаю я. – Как я умру? Меня повесят? Утопят, четвертуют? Ты собираешься сбросить меня с утеса? Задушить голыми руками? Что, Каллиас? – А потом, вспомнив его прежние слова, поправляюсь: – То есть, как это будет, Ваше Величество? – Может быть, если я вспомню о приличиях, меня убьют быстро.

Ужас искажает черты короля, он стремительно подходит и падает передо мной на колени, беря мои руки в свои. Обнаженные. Его большой палец касается кольца на моем пальце. Его кольца. Которое я так и не заставила себя снять. Каллиас смотрит на него мгновение, прежде чем сказать:

– Ты все неправильно поняла. Когда я сказал, что передумал, я говорил про твою ссылку. Как разрушил нашу совместную жизнь.

Я замираю; кажется, даже сердце перестает биться.

– Ты могла позволить мне умереть, – говорит он. – Могла дать Леандру, то есть Ксантосу, убить меня и стать его королевой. Но ты не стала. Ты убила его. Ради меня. Но я и так знал. Да, мне было больно, но я собирался вернуться за тобой прямо перед тем, как Ксантос меня нашел. Я был в гостиной моей матери, потому что пытался представить себе будущее, в котором эта комната не была бы твоей, и не смог. – Затем он встает, держа мои руки. – Я был напуган. Мне было так страшно доверять кому-либо, и в результате я причинил тебе боль. Я сказал то, чего не должен был. И мне так невероятно жаль, Алессандра.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, он отнимает руки и пытается достать что-то из кармана.

Непривычно неуклюжий король роняет письмо на пол и нагибается за ним.

– Ты так его и не прочла. Я начал его сразу после той ночи, когда нашел у тебя письмо Оррина. Я понял, что иногда в разговоре очень трудно подобрать верные слова. Но письмо? Оно дает время сформулировать то, что я чувствую. Я слишком боялся прочесть его тебе раньше. Но сейчас прочту.

«Моя Алессандра!

Все поэты в мире могут писать оды твоей красоте. Ты прекрасна, потрясающе красива. Даже дурак это увидит.

Но не эта красота привлекла меня в тебе. А твои глаза. То, как ты не смотрела на меня, чем сразу выделилась. Ты не видела во мне короля, человека, которому поклоняются и кого боятся. Ты смотрела на меня как на человека. Человек, который говорит глупости и принимает ужасные решения. Ты заставила меня вспомнить, что значит быть живым.

Я забыл. Провел целый год, никого не касаясь, ни с кем не разговаривая – но именно ты напомнила мне, что значит жить.

Твои глаза говорили об уме, который любит бросать вызов и побеждать. Но они также показали мне твое сердце, такое, такое закрытое, но готовое полюбить, если бы я только мог заслужить эту любовь.

Я ее не заслужил. И никогда не заслужу. Я мог бы потратить миллион лет, поклоняясь тебе, и все равно не был бы тебя достоин.

Но я отчаянно нуждаюсь в тебе. И хотя мне не хватит тысячелетий, я хочу дать тебе столько лет, сколько есть, до конца.

Потому что я тебя люблю. Люблю женщину, которая спасла меня. И хотя она во мне не нуждается, я хочу ее. Отчаянно.

Все время в мире ничего не стоит, если я не смогу провести его с тобой.

Навеки твой, Каллиас».

Закончив читать, он методично складывает письмо обратно, тянет время и, кажется, боится поднять глаза.

– Почему ты так долго не шел ко мне? – спрашиваю я, сдерживая эмоции.

Он пожимает плечами и неловко смеется.

– Я ужасно выглядел. Решил, что с целым лицом у меня будет больше шансов.

Глажу его по щеке и оставляю ладонь на ней.

– Мне все равно, как ты выглядишь.

Его губы вздрагивают.

– Правда?

– Нет. Целым твое лицо лучше, но я люблю тебя не за это.

У него перехватывает дыхание, но он говорит:

– Деньги и власть тоже очень кстати.