Тени Монолита

Мы в прежнем порядке начали спускаться с холма. Я и Вано — первыми, в боевом охранении. Затем Инга. Крюков с пулеметом, то и дело оглядываясь, завершал колонну. Через только что выпавший на поле снег протянулись три цепочки человеческих следов и одна собачьих. Слепой пес Балбес, найденный раненым и вылеченный на базе "Свободы" в Темной Долине, тоже увязался за нами. Низкие корпуса фабрики постепенно приближались. Через полчаса мы вошли в распахнутые транспортные ворота цеха и остановились. Я осмотрелся. С прошлого раза ничего не изменилось. Та же самая свалка ржавого железа, каких-то ящиков, станков и прочего промышленного хлама.

— Ну что притихли, уроды? Вылезайте! — крикнул я.

Эхо повторило мой голос, быстро заглохнув в залежах мусора. В ответ раздался искаженный голос:

— Шам урод! Шам! Жачем пришел, шерый? Каво привел?

Ящики по сторонам начали подниматься в воздух. Крюков вскинул пулемет. Вано тоже поднял дробовик и переместился за спину лейтенанту. Балбес встревоженно гавкнул.

— Выходи! — повторил я.

Сумрак в одном из дальних углов сформировался в уродливую фигуру. Бюрер выкатился на своих коротких ножках на открытое пространство и впился в нас маленькими глазками, Здоровенная, лягушачья пасть постоянно дергалась, как будто что-то жевала.

— Ну шего пришел? Обещал ведь! Уходи отшу…

Мутант вдруг осекся, посмотрев на Ингу. Потом застонал, схватился за голову лапами и вдруг начал крутиться на месте, жалобно крича при этом:

— Уй-юй! Отпушти! Отпушти, гаварю! А-а-а-а!

Он вертелся все быстрее, а причитания становились все тише. Внезапно мутант свалился на бетон и они стихли совсем. Ящики по сторонам грохнулись на свои места. Послышались шорохи. Прятавшиеся среди металлолома бюреры разбегались.

— Знай свое место, урод, — негромко сказала Инга.

— Уй-юй, прошти! Я не ужнал. Не ужнал сразу. Ты ис первых, да? Ис старших? Вернулись, да?

— Вернулись. Но это не твое дело. — Инга повернулась ко мне — Игорь, зачем мы здесь?

— Я им кое-что обещал, — ответил я. — Лейтенант, позвольте снять с вас верхний вещмешок?

Экзоскелет — это не только ценный мех, то есть броня. Это еще и возможность тащить сотню с лишним килограммов груза. Крюков сейчас был навьючен всеми нашими припасами, палаткой и спальниками. Я расстегнул две лямки, снял верхнюю укладку и сказал бюреру:

— Эй ты, иди сюда.

Тот сразу вскочил и вытянул то, что у него называлось шеей в попытке разглядеть, что ему принесли.

— Што там? Што? А, шерый, ты не забыл!

Теперь он чуть ли не приплясывал от радости. Веревки на горловине вещмешка развязались сами собой и в воздух поднялись пакеты с горохом, фасолью и бобами.

— Вот зачем, оказывается, ты просил эти семена привезти, — сказала Инга.

Я кивнул.

— Да, это для них. Они тут огородничают, но нормальных семян нет, растения мутируют, а они, если едят такое, становятся агрессивными. Мы с ними договорились, что они никого не подпускают к станции и к Припяти с севера, а мы их будем снабжать семенами.

Крюков изумленно переспросил:

— Вот эти? Огородничают??

— Ну да, вырашшиваем, а што?

Бюрер поднял голову. Пакеты с семянами попадали обратно в мешок и шнурок снова завязался сам собой.

— Не то, што вы! Вам лишь бы штрелять… А мы — мирные, тихие… Шерый, я унешу?

— Уноси. Потом возвращайся, поговорить надо.

Мутант убежал, семеня ногами. Мешок летел за ним следом, по воздуху.

— Они точно не опасны, эти твои огородники?

— Они очень опасны.

Я осмотрелся и повторил:

— Они очень опасны и лучше их не злить. В чистом поле их нетрудно расстрелять издали, но вот в таких местах они даже химеру измотают, бросая свои железяки. Вон там скамейки и бочка под костер. Пойдемте, посидим. Вано, давай пару ящиков на костер прихватим.

Когда бюрер вернулся, костер уже весело горел в железной бочке. Инга грела над ним руки, а я рассказывал.

— С ними мы столкнулись прошлым летом, когда гоняли наемников вокруг Припяти. Группа наемников зашла на фабрику. Мы услышали стрельбу внутри. Потом стрельба стихла, на крышу вылез бюрер и начал вопить, чтобы мы убирались. Мы слегка удивились. До сих пор мутанты с нами не разговаривали. Я подошел поближе, дал им пачку сахара, мы пообщались… В итоге договорились, что они никого не пропускают с севера, от Беларуси, а мы не приводим к ним врагов. Еще они семян просили.

— Шерый не жабыл… — поддакнул мутант.

Он тоже протянул к бочке толстые, изуродованные мутацией пальцы. Время от времени он косился на Ингу, но та не обращала на него внимания и бюрер слегка осмелел.

— А старшие правда вернулишь, да? Правда? Люди жнать хотят. Хотят жнать, да!

— Я вернулась, — сказала она.

— Это харашо… Теперь порядок будет… Теперь черные к нам не сунутся, да?

— Как тебя зовут?

— Меня? Меня звать Ухо. Ухо меня звать.

— Считаете себя людьми, Ухо?

— Шшитаем, да! А кем ишшо? Жверями штоли? Жвери не говорят. Понятно, што мы не совшем люди, но ведь и не вовше пропащие, да? А других ждесь и нет никого, кроме нас. Нету других-то… Только шерые иногда заходят. Такие, как он, да.

— Почему "серые"?