Тени мудрецов. Часть 2

Братья тихо сопели на заднем сидении. Уснули прямо на сумках со спальниками и запасной одеждой. Имари думала, что с ума сойдет в дороге от их капризов, но как только Ритор и Лурд узнали, что едут домой, сразу успокоились и присмирели. Ничего, еще покажут себя. За два дня в машине любой взрослый устанет, не то, что ребенок.

Принцессу саму клонило в сон. Она пристроила голову на боковой изгиб сидения и закрыла глаза. Дарга почтительно молчал, не мешая спать. Ну, хоть кто-то в Северных землях признавал её статус.

* * *

Борт транспортника на орбите Эридана.

На третий день карантина специфический запах медикаментов уже не ощущается. Я снова в белой больничной форме, ношу на руке браслет, контролирующий температуру тела, и регулярно сдаю анализы на антитела к вирусу. Они все отрицательные, но благодарить несуществующих богов пока рано. Я трогала за руку больную Ильят, ела пищу со свадебного стола. Чем меньше в меня попало клеток вируса, тем больше им нужно времени, чтобы размножиться.

Я сижу на узкой койке стеклянного бокса и жду, когда прибывший с Дарии вирусолог сделает хотя бы осторожный прогноз о том, как повлияет сам вирус и прием антивируса на мою беременность. Капитан Каликс Нест приходил час назад и, плотно упаковавшись в средства защиты, долго меня осматривал. Не знаю, сколько бумаг о неразглашении подписал и насколько тщательно Рэм его запугивал, но ни одного вопроса: «Что женщина вообще делает на транспортнике?» я от него так и не услышала. Только сухая вежливость и плохо скрываемый интерес ученого к моему положению.

Редчайший случай, да. Боевой смертельный вирус и беременная цзы’дарийка. «О, я согласна на любые исследования, если они не повредят детям. Нет, кроме антивируса других медикаментов я не принимала. Прекрасно себя чувствую, и спать больше не хочется».

Бездна, только бы обошлось! Я так и не решилась сказать Наилию, что пятый и шестой духи воплотились в детей, и других пока нет. Может, их никогда не будет. Если вирусолог скажет, что эмбриогенез идет неправильно и беременность нужно прервать, я не знаю, как переживу это. Нужно холодно и отстраненно, как мудрец. Наилий в кризисе, я живу чужой жизнью, Кукловод за нити дергает, нельзя биться в истерике и позволять себе терять ощущение реальности. Просто нельзя. Без лишних мыслей и желания побыть обычной женщиной. Переживу молча. Оставлю глубоко в себе. У Наилия тридцать четыре ребенка и девятнадцать нилотов. Для хозяина сектора этого больше, чем достаточно.

Медотсек полупустой. В капсулах спят тяжелораненые, я сама в черной вязаной маске, а из всего персонала здесь только лейтенант Гракс. Старший санитар и номинальный глава медицинской службы отдельно взятого транспортника. Он еще в гондоле порывался меня осмотреть, но Наилий не позволил. А когда пришел вирусолог, лейтенанта и вовсе выставили за дверь. Гражданский специалист, наверное, долго бы скандалил из-за пережитого унижения, но военные иначе относятся к тайнам и мерам безопасности. Гракс общается со мной вежливо, с жалостью смотрит на маску и даже иногда отвечает на мои вопросы о других пациентах.

В третьей по счету капсуле от стены лежит Публий. Через стеклянные стены бокса и створки саркофага я вижу только его силуэт под простыней, провода датчиков и трубки капельниц. Гракс шепнул, что после ранения он долго ждал помощи, пережил две операции и останется в медотсеке транспортника даже, когда мы вернемся на Дарию. Нельзя его перекладывать в гондолу и спускать на поверхность планеты. Угрозы жизни нет, но состояние тяжелое. Публий не разговаривает. Иногда чертит что-то пальцем на панелях створок саркофага и Гракс понимающе кивает в ответ.

В соседних капсулах бойцы из лагеря возле Тирьял-Дума. Счет потерь после налета лиеннов за два дня увеличился с двадцати до двадцати семи жертв. Все медики, что были на Эридане, сейчас выхаживали остальных раненых в полевом госпитале. На транспортник подняли только пятерых. С чистыми, как у меня, анализами на антитела к вирусу. Лиенны все-таки принесли в лагерь смертельную болезнь. Десять бойцов получили статус «заражен». В том числе, поэтому меня никто не спешит выпускать из карантина.

Я не знаю, где сейчас Наилий. Где-то в Северных землях. Глотает антивирус и пытается разобраться с неучтенными войсками. У меня под подушкой спутниковый телефон, но я ни разу не прикоснулась к его экрану. Кукловод молчит, странных снов я не вижу, и, кажется, план с геноцидом целого народа генералу удастся. Я выть готова от бессилия, что сижу в стеклянной коробке и ничего не могу сделать.

«Можете, госпожа, — тихо шепчет Лех. — Поговорите с Кукловодом».

Кусаю губы и качаю головой в ответ, будто духу-подселенцу недостаточно мыслей. Не хочется мне. Не очень приятно чувствовать себя вещью в чужих руках. Буквально до мелкой дрожи и тошноты. Инсум говорил, что так работают древние инстинкты, вшитые глубоко в подсознание. Живые не могут защититься от мира за барьером, но реакция тела «Нельзя!» и «Держись подальше!» у нас есть.