Тени над Гудзоном

Грейн подошел к двери спальни, но не решился ее открыть. Какое-то время он прислушивался, но так и не расслышал внутри ни шороха. Тогда Грейн собрался с духом и тихо постучал в дверь согнутыми пальцами. Внутри что-то шевельнулось. После короткого колебания Грейн чуть приоткрыл дверь. Анна стояла возле кровати. Лица умершего Грейн от двери разглядеть не мог. Он видел только тело, прикрытое простыней. Анна оглянулась. В ее взгляде был упрек человека, которого прерывают посреди молитвы. Грейн поспешно закрыл дверь.

— Что она там делает?

Грейн не ответил. Яша Котик начал крутиться на одном месте. Его тело совершало гибкие, едва ли не змеиные движения.

— Вот это удар, да? — сказал Яша Котик. — Он как раз этого и хотел — уйти, хлопнув дверью. В знак протеста против всего мира. И… и… чтобы швырнуть в лицо миру, как говорится… Он все время говорил, говорил. Он лежал на одной кровати, а я — на другой. И он говорил, как поэт, как пророк. Он говорил по-польски, но я понимаю по-польски. Мне только разговаривать по-польски трудновато. Он обвинял общество и себя самого тоже. Вбил себе в голову, что совершил преступление в отношении своей семьи. Я его пытался переубедить, насколько мог. Мертвые, — говорил я, — не ревнивы, но эта женщина, любовница профессора, вызвала в нем сомнения. Он считал, что как только закроет глаза, его будет ждать жена…

— Что он вам говорил обо мне? — спросил Грейн и сразу же раскаялся в своем вопросе. Лицо Яши Котика после этого вопроса как будто сжалось. Его глаза, казалось, говорили: «Ну, коли так, ты к тому же еще и дурак…» Вслух же он ответил:

— Что говорят в таких случаях? Он, конечно, обвинял, обвинял. Я хотел его утешить. Я ему сказал: «Вы забрали мою жену, а кто-то забрал ее у вас. Все квиты». Но он на это говорил: «Я ни у кого ничего не забирал. Все забирали у меня». Дурного о вас он ничего не говорил. У него был только, как говорится, пунктик. Как раз два дня назад он начал говорить, что хочет пойти в колледж.

— В колледж?

— Да, в колледж. На курсы английского языка. Знай он хорошо английский, говорил он, то нашел бы себе какое-нибудь занятие. Ну, подумал я, это хороший знак. Потому что когда люди хотят покончить жизнь самоубийством, они не изучают для этого английский язык. На том свете говорят по-еврейски или даже по-древнееврейски. Не так ли?

Грейн склонил голову. У него снова начало бурчать в животе. «Судя по тому, как он болтает, все это дело для него не более чем игрушка, — с обидой подумал Грейн. — Такие людишки танцуют на могилах». Кто-то вдруг пронзительно позвонил в звонок входной двери. Яша Котик устремил на Грейна вопросительный взгляд. Потом вразвалочку направился к двери.

3

— Кто там? — спросил Яша Котик по-еврейски и сразу же повторил свой вопрос по-английски.

Послышалось какое-то ворчание. Яша Котик открыл дверь. Это был Борис Маковер. Он стоял на пороге в расстегнутом сюртуке и черной шляпе и смотрел большими черными сердитыми глазами. Грейн увидел его и отступил назад. А Яша Котик, видимо, не узнал Маковера. Он спросил:

— Кто вы?

— Когда произошло это несчастье? — раздраженно ответил ему вопросом на вопрос Борис Маковер.

— Ночью. Посреди ночи.

— Кто вы такой? Вы живете здесь? — спросил Борис Маковер.

Грейн отодвинулся подальше, чтобы его не было видно. Он услыхал, как Яша Котик говорит:

— Да, я живу здесь. Могу ли я спросить, кто вы такой?

— Я — его тесть. Он был моим зятем…

На мгновение воцарилась тишина.

— Вы меня не узнаете? А я вас узнаю, — сказал наконец Яша Котик с дрожью в голосе.

— Кто же вы?

«Где бы спрятаться?» — спрашивал себя тем временем Грейн. Он бочком-бочком прошел в коридор, стараясь не попасться на глаза ни Яше Котику, ни Борису Маковеру, и заперся в ванной комнате. Теперь у него было только одно желание: как можно скорее выбраться из этой квартиры. Он стоял у двери ванной комнаты и прислушивался к тому, что происходило в коридоре. Грейну было так страшно, что ему приходилось бороться с собой, чтобы не лязгать зубами. То, как он прятался здесь, в ванной комнате, что-то ему напоминало, но он никак не мог вспомнить, что именно. Он стоял, как вор, которого застигли на месте преступления. Он стоял в страхе и в тишине, стараясь не дышать громко. Начало разговора он пропустил, но услышал, как Борис Маковер сказал:

— Значит, так.

— Да, так, — ответил ему Яша Котик. — Вы стали молодым, а я старым.

— Не хочу тебя поучать, — отозвался после короткого молчания Борис Маковер, — но тебе не следует оставаться в этом доме. Тебе нельзя находиться с ней под одной крышей.

— Я не знал, что дела обернутся таким образом и что Анна сюда приедет.

— Одевайся и уходи. Ведь ей придется сидеть шиве.

— Куда мне идти? У меня нет пристанища.

— Я не должен с тобой разговаривать. Из-за тебя произошли все несчастья, — ответил ему Борис Маковер, — но тебе нельзя находиться с ней под одной крышей… Ты же видишь, что стало с человеком. Я тебе дам пару долларов, и иди сними себе комнату…

— Я должен помыться и одеться. Даже в стране Сталина не выгоняют просто так на улицу. Там вас хотя бы забирают в тюрьму…