Читаем Тени над Гудзоном полностью

Тени над Гудзоном

Он открыл дверь телефонной будки и собирался уже выйти, но задержался, снова взял трубку и позвонил к себе домой. Ему пришло вдруг в голову, что сказанные им сейчас слова не были полной ложью. У Леи действительно был грипп. «Не исключено, что на самом деле я сказал правду: никого нет дома», — сказал он себе. Телефон звонил, но никто не подходил к аппарату. То, что всего пару минут назад было выдумкой, теперь, похоже, стало подлинной реальностью. Грейн прижимал правой рукой трубку к уху. Другой рукой он что-то искал в заднем кармане брюк. «Кто знает, может быть, она действительно опасно больна? Слова обладают иногда магической силой. А вдруг она, не дай Бог, умерла?.. Случалась ли когда-либо прежде подобная путаница на свете? — спрашивал он себя. — Или такая ситуация возникает впервые в истории Вселенной? А каковы шансы, что нечто подобное повторится? Если число различных атомов ограниченно, то все это обязательно должно когда-нибудь повториться. Повториться не единожды, а триллионы раз, каждый раз — с незначительными изменениями. Бедняга Ницше из-за этого сошел с ума…»

Грейн ждал ответа на звонок и смотрел в сторону бара. Трое пьяниц по-прежнему сидели на высоких табуретах, как приклеенные. Их рты не говорили и не молчали, а что-то лепетали наподобие детей, которые только учатся разговаривать. Стрелка настенных часов показала четверть первого. Бармен широко зевнул. К телефону никто не подходил. Лея, вероятно, уже спала или просто не хотела вылезать из постели. Грейн вышел на улицу и стал ждать такси, однако он сомневался, что таксист захочет ехать в столь поздний час в такую даль. Линия метро Бруклин — Манхэттен была совсем рядом, и он спустился на станцию. «Если Анна позвонит мне домой, я пропал», — говорил он при этом сам себе. Грейну хотелось побежать, но он шел медленно. Он впустую прождал десять минут экспресса на Брайтон, но экспресс в этот час, видимо, больше не ходил, и Грейн был вынужден сесть на местный поезд, шедший со всеми остановками. «Что было бы, например, если бы мне пришлось все это объяснять в суде? Как бы я смог объяснить такую психологическую драму? Я ушел от Эстер и вот теперь бегу к ней. Она надоела мне своей болтовней, дурацкими выходками, но я едва могу дождаться, когда ее увижу. Конечно, я веду себя неразумно, но мои поступки должны как-то вписываться в общую картину мироздания. Поскольку о мухе нельзя сказать, что она совершает ошибку, непонятно, каким образом может совершать ошибки человек. Спиноза был прав: „Нет места для ошибок во Вселенной“. Так что же он крутил голову по поводу овладения эмоциями?.. К правде ближе всего, видимо, крайние фаталисты, те, что играют в „русскую рулетку“»…

В Брайтоне Грейн поймал такси. Он подъехал к дому Эстер и начал подниматься по ступеням. Только теперь он осознал, как велика его радость. Он едва мог дождаться, пока она откроет ему дверь. Она открыла, и они упали друг другу в объятия. Они долго стояли у двери, целуясь и обнимаясь, как двое влюбленных, которые долго были в разлуке и с нетерпением ждали встречи. Потом, обнявшись, пошли. Эстер слегка упиралась, а он подталкивал ее, как это делают порой расшалившиеся дети. Так они вошли в спальню. Лицо Эстер победно сияло.

— Великий герой!

— Ты меня околдовала.

— А почему бы и нет? На войне и в любви все дозволено. Я сделала твою восковую фигуру и воткнула в нее семь игл. Покуда эти иглы будут торчать в твоей восковой фигуре, твое сердце будет тянуться ко мне, будет пылать и таять как воск. Фокус-покус, абра-кадабра, Барабас, Сатанас, Кокодовер, Малкицедек…

— Где ты этому научилась?

— Дурачок, я старая колдунья. Я катаюсь на обруче, я летаю на метле. Я и Люцифер — заодно…

— Не исключено, что это правда.

— Это правда, дурачок. Это правда. Я беру душу и привязываю ее подвязкой от своего чулка. Что сказала дочь Бориса Маковера? Куда ты пошел посреди ночи? Во дворец царицы Савской?

— Я сказал ей, что Лея больна.

— И она, дура, поверила тебе?

— Лея действительно больна.

— Что с ней? Ну, это не моя вина. Против Леи у меня ничего не было. Наоборот. Но вот доченьку Бориса Маковера я ненавижу. Она не имеет права забирать у меня мужчину. И она его не заберет. Ей это выйдет боком. Ты уже сейчас трепещешь, как мотылек на шпильке. А что будет потом?

— Потом все закончится.

— Это ты так думаешь. Если я захочу, закончится, а если мне понравится, я с тобой еще поиграю.

— А что на это скажет Морис Плоткин?

— Он будет смотреть и молчать. Он будет нам фонариком светить. Раз уж все так плохо и лживо, то и я буду дьяволицей среди дьяволов… Давай немного выпьем. Сейчас как раз годовщина смерти ребе Цаца…[184]

— Я уже сегодня ночью выпил коньяка.

— Ну так выпьешь еще. После этого, праведник ты мой, я в твоем распоряжении…