Тени надежд (СИ)

– Голуби долетят быстро, – возразил Неарх.

– Это безумие, – покачал головой Гарпал.

– Ага, – согласился Птолемей, – ты можешь предложить что-то другое?

Казначей поджал губы.

Демарат поскреб подбородок, задумчиво разглядывая карту.

– Далековато. Пять тысяч стадий [34].

– На одних веслах можно дойти за четыре дня, если грести круглые сутки безостановочно, работая только двумя рядами гребцов, сменяя их и не приставая к берегу.

– Люди выдохнутся, а впереди бой.

– Пять дней, – согласился Птолемей, – край, шесть.

– А если шторм? – спросил Неарх.

– Боги за нас, – уверенно заявил Лагид, словно всего полчаса назад с Посейдоном договорился.

– Ты сумасшедший, – резюмировал Гарпал.

Птолемей не стал это оспаривать. Он действительно, выглядел, как умалишенный: глаза блестят, кривая ухмылка с лица не сходит.

– Боги свидетели, не слышал прежде о подобной наглости, – покачал головой Демарат, но неожиданно заявил, – а ведь может получиться! Именно потому, что совершенно безумная идея! Если действовать быстро...

– Да! – подхватил Птолемей, – не откладывая ни на один день. Начать подготовку немедленно. На триеры посадить лучших воинов и вперед. А Мемнон... да гори он синим пламенем!

– Что скажет Антигон? – не сдавался Гарпал, почуявший, что все трое стратегов сорвутся в этот дикий поход, а заправлять здесь всем оставят его. И с Мемноном разбираться тоже...

– Об этом не беспокойтесь, все беру на себя, – заверил товарищей Лагид.

– А ты ничего не упустил? – спросил Неарх.

– Что именно?

– Видишь, вон тут островок один под боком нарисован небольшой. Кипр. А на нем, по словам твоего подсыла, у персов флот почти равный нашему. Да и Адземилькару из Тира идти совсем недалеко.

– Их надо бить по частям, – уверенно заявил Птолемей, – главное, действовать быстро и нагло.

Быстро и нагло... Как Александр, когда он выводил фалангу невиданным маневром, вырываясь из иллирийского кольца, когда он шел из-под Пелиона к Фивам, добравшись за десять дней.

– Я думал об угрозе с Кипра, – продолжил Лагид, – расспрашивал своего подсыла, купцов, что там и как. Там, на острове, у каждого камня свой царь, вернее, царёк, но кто сидит в Саламине, на восточном побережье, тот и правит Кипром. Аристомен собирает свои триеры в гавани этого города. Он думает, что оттуда держит в кулаке весь остров. А правители Сол, как мне говорили, считают, что Саламин слишком сильно прогнулся перед царем царей. Им в такой позе стоять надоело. На этом мы и сыграем, так же, как здесь, в Ионии. Ведь получилось у нас? А сначала тоже все сомневались, кричали: "безумие". Ты, Неарх, возьмешь один корабль и пойдешь в Солы Кипрские. Делай там, что хочешь, ври, деньгами тряси, золотые горы обещай, хоть мужеложством занимайся, но добейся того, чтобы они выступили против Саламина. И вот тогда мы по частям их всех и умоем.

Стратеги молчали, обсасывая брошенную Лагидом кость. Поставить все на один рывок, победить или умереть. А может, ну его к воронам? Чудовищный риск. И что тогда? Отсрочить неминуемую развязку на несколько месяцев?

За окном солнышко светит, легкий бриз приятно холодит разгоряченную кожу, небо чистое-чистое, как глаза новорожденного ребенка. А на душе черные тучи. Схватить кусок сумели, теперь бы его удержать, а потом еще и переварить. Не каждая чайка, выхватившая из воды рыбину, сможет ее съесть: слишком много подле нее конкуренток криком исходят и норовят добычу отнять.

– Надо бить сейчас, – сказал, наконец, Демарат, – промедлим, подарим победу врагу. Все успеют подготовиться. А когда помирать, сейчас или через полгода... Нить давно спрядена и жребии наши взвешены.

Не сомневался Лагид в предводителе наемников. Эти люди не выбирают своими вождями нерешительных и авантюризма им, кормящимся с кончика копья, не занимать.

– Надо бить, – подался вперед Неарх.

И этот храбрость свою, повязанную с толикой сумасшествия, давно доказал.

– Твоему родителю, Лагид, следовало назвать тебя Автоликом [35], – пробормотал Гарпал, глядевший куда-то в пустоту, сквозь своих товарищей.

– Да ну, вся Македония бы над ним потешалась, – хохотнул Неарх.

– О чем вы? – спросил Демарат.

– Лаг – заяц, на их языке, – пояснил критянин.

– А-а... – протянул эвбеец, – Волк, сын Зайца, это сильно.

– Ну, хватит скалиться, – осадил веселье Птолемей, – Гарпал, большинство голосов... Подготовку начать немедленно, отбирать лучших воинов. Займешься, Демарат. Неарх – корабли, Гарпал – припасы. Через пять дней выступаем.

Казначей только покачал головой.

– Ох, не любят боги дураков...

– Боги любят дерзких...

– ...обрекать на мучительные страдания, – закончил казначей.

Когда советники расходились, Птолемей вышел из комнаты первым. Неарх придержал Демарата за локоть в дверях и шепнул:

– Про отца Птолемея разное говорят.

– Что именно?

– Будто бы не Лаг вовсе его отец, а сам Филипп. Царь свою любовницу, гетеру Арсиною, за князя Лага выдал непраздной. Наградил, как говорят, князя за верность. Тот рода захудалого, рад был такой чести.

– Даже так? – удивился эвбеец, – Птолемей, выходит, единокровный брат...

– Всякое болтают, – буркнул за их спинами Гарпал.