Читаем Тени незабытых предков полностью

Мой папа Хундертвассера знал шапочно, но, когда я увязалась за ним на пресс-конференцию, улучив момент, меня с ним все же познакомил. Хундертвассер гляделся типичным художником. Бородатый, худощавый, странновато одетый и обутый, он был сияюще и откровенно устремлен в будущее. Вена тогда уже довольно спокойно реагировала на то, что он принципиально носит разные носки (в Хофбурге, кстати, был одет вполне пристойно, но чем-то неуловимым напомнил мне… тифлисского кинто в черных одеждах), сам кроит и шьет себе экологически безупречную одежду и обувь, обожает экзотического вида кепки и разнокалиберные окна – зеркала человечьей души. Кто-то все еще посмеивался, кто-то все еще осуждал, негодовал и пожимал плечами… Но Хундертвассер и сам неплохо умел пожимать плечами и, ровным счетом никакого внимания не обращая на ворчунов, безмятежно нарушал все существующие архитектурные каноны, а потом, декларируя экологическую бескомпромиссность, ухватывал покрепче цветущее дерево вместе с корнями и с обманчиво наивным видом Дон Кихота отправлялся высаживать его на трамвайных рельсах.

Интервью с Хундертвассером, о котором я мечтала, не получилось, мне всего-то и удалось что перемолвиться с ним несколькими фразами – и… его уволокли. Но впечатление произвел масштабное. И материал о нем я, конечно же, написала.

А теперь, спустя много лет, вдруг осознала откуда взялась та странная тбилисская нотка в моем восприятии австрийского архитектора и художника. Хундертвассер и двигался почти как тифлисский кинто: гордо, плавно, выразительно и чуточку угловато. Я видела их в детстве, когда гостила у папиной сестры Офелии в Тбилиси. А еще напомнил… банщиков. Папа рассказывал, как в юности они с друзьями ходили в знаменитые тифлисские серные бани, как их встречали такие же молодые ребята – стройно-обливные, гибкие; как раскладывали клиентов на банных скамьях и выливали на каждого по бочонку мыльной воды; как оленятами запрыгивали на спины и красиво, легко и приятно перебирая косточки, скользили вниз, танцуя и выделывая немыслимые грациозные па…


Мои дорогие родители, как мне вас не хватает!

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев бизнеса
10 гениев бизнеса

Люди, о которых вы прочтете в этой книге, по-разному относились к своему богатству. Одни считали приумножение своих активов чрезвычайно важным, другие, наоборот, рассматривали свои, да и чужие деньги лишь как средство для достижения иных целей. Но общим для них является то, что их имена в той или иной степени становились знаковыми. Так, например, имена Альфреда Нобеля и Павла Третьякова – это символы культурных достижений человечества (Нобелевская премия и Третьяковская галерея). Конрад Хилтон и Генри Форд дали свои имена знаменитым торговым маркам – отельной и автомобильной. Биографии именно таких людей-символов, с их особым отношением к деньгам, власти, прибыли и вообще отношением к жизни мы и постарались включить в эту книгу.

А. Ходоренко

Карьера, кадры / Биографии и Мемуары / О бизнесе популярно / Документальное / Финансы и бизнес
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное