Тени Прерии. Чужой среди своих

— Это обычный армейский заряд — можно обнаружить или подорвать, — ответил не слишком внятно молодой, в общем-то, пацан, придерживая начавшую дергаться левую щеку. — А если в мешок для мусора высыпать полмешка аммонала и закопать это все глубже полутора метров…

— Вы же все сканируете, проволочку обнаружить можете.

— Это на полигоне. Представляешь, сколько всякого мусора попадает внутрь полотна обычной грунтовки? И при отсыпке и после… Эх, — собеседник обреченно махнул рукой, — сигнал тревоги будет орать непрерывно, вот его и отключили. А заряды были очень глубоко, там из металла махонькая батарейка и тонюсенькие проводки к микрофонам, обычным бытовым крохотным «капсюлям», которые вместо сейсмодатчиков использовали. Ну и прибор кратности — на колонну ведь мина была. И грунт уплотнен так, что похоже, она тут с полгода уже стоит — никакой возможности ее заметить не было. Местные по ней спокойно катались — они-то колонны тяжелой техники не гоняют…

Тут взвыли турбины летающей платформы и пришлось «жертву» отпустить — разговаривать стало невозможно. Впрочем, даже если сапер врал насчет времени установки мины, то особой вины его все равно не было, грунт наверняка уплотняли специально, а заметить место где это делали, не так-то просто. Надо будет теперь внимательно приглядываться ко всем неровностям дороги, хотя это уже и так делали после первого подрыва, но все равно бестолку…

Платформа уже перестала терзать уши воем и почти превратилась в блестящую точку над головой, довольно быстро двигаясь в сторону горизонта, когда они впервые услышали «баньши». Вдалеке (опытное ухо определило дальность где-то в полтора-два километра), раздался пульсирующий звук, средний между воем и свистом, и «д-р-р-р-р» почти сливающихся между собой серий хлопков.

И серебристая точка в небе скрылась, заслоненная десятками стремительно вспухающих облачков. Василий прикинул на глаз, что их было не меньше восьми десятков, пока несся к своей машине, а потом по ухабам, к месту падения платформы. Впрочем, спешка была совершенно излишней, столь интенсивный обстрел оказался смертельным даже для неплохо бронированной машины, повреждения от разлетающейся крупной шрапнели оказались фатальными. И для машины и для экипажа, который, скорее всего, погиб еще в воздухе, до того, как вспыхнувшее после удара о землю содержимое топливных баков вплавило раскаленный добела корпус в превратившийся в стекло грунт.

Во всяком случае, три крупных пробоины от прямых попаданий в днище упавшей набок коробочки, позволяли на это надеяться. Потоптались на берегу «стеклянного озера», да вернулись назад к колонне, попутно подобрав исковерканную взрывом трубу — все, что осталось от «воздушной мины». Искать несработавшие командир группы запретил и, в общем-то, был прав, и так в засаду неудавшиеся «спасатели» не попали, скорее всего, просто из-за катастрофической нехватки сил у противника.

После этого колонна еще час двигалась без особых потерь — только периодически «хлопали» мины под саперным тралом, да еще несколько раз послушали «баньши», которые выбили практически все имеющиеся в наличие беспилотные средства разведки. Начальство сорвало голос и по каналу управления изъяснялось исключительно матом, но его при этом все прекрасно понимали. Как в прямом, так и в переносном смысле — терять людей и постоянно ждать следующего подрыва было невыносимо.

Не добавляли спокойствия и местные пейзажи — поросшие зарослями низкорослой зелени холмы подступали вплотную к дороге, и по ним уже не раз открывали ураганный огонь, но каждый раз тревога оказывалась ложной — противник не показывался, предпочитая делать гадости, не вступая в контакт.

А потом выяснилось, что чертовы «баньши» годятся не только для летающей техники — на верхушках и склонах, прилегающих к дороге холмов, раздался знакомый уже звук, и закрутились, разбрасывая во все стороны листья и ветки, рукотворные смерчи. В этот раз мины явно приводились в действие с пульта управления, и в качестве целей в процессоры были заложены явно не самолеты. Рой поражающих элементов стальным градом прошелся вдоль колонны, сметая с брони пехотинцев. При подрыве больше вероятность уцелеть, находясь снаружи, и практически весь наличный состав, кроме водителей, ехал на броне.

Поначалу случившееся показалось чуть ли не катастрофой, но после подсчета потерь оказалось, что не все так страшно — двухсотых оказалось немного, около трех десятков. Трехсотых было больше, но броня экзоскелетов сильно ослабляла силу осколков, опасной была лишь кровопотеря от большого числа мелких царапин. Это не считая того, что практически треть легких экзоскелетов пришла в полную негодность, спасая свою начинку.