Тени прошлого

– Ты, убогая старая карга, пугало огородное, психопатка, тебе-то какое дело? – Он ждал ответа, словно это был осмысленный вопрос. Леди Белтон смотрела на лезвие и молчала. – Дряхлая, выжившая из ума ведьма в уродливых платьях и с еще более уродливой псевдоморалью, помешавшаяся на почве своего снобизма. – Дэмиан уже поравнялся с ней и остановился, чуть наклонившись, словно чтобы получше разглядеть жалкий объект своего любопытства. – Что-то там такое у тебя было… Погоди-ка. Сейчас вспомню. – Он тронул нижнюю губу кончиком ножа, словно решая заковыристую задачу. – Кажется, папочка у тебя был сомнительный? Или мамочка? – И Дэмиан снова замолчал, словно леди Белтон могла ответить и подтвердить одну или другую версию. Но она лишь молча таращилась на него, и под внешним высокомерием ярким дрожащим огоньком разгорался страх.

Должен признать, что это был блестящий удар, выпад точно в цель. На самом деле мать леди Белтон была не слишком благородных кровей, но леди Белтон считала, что никто об этом не знает. Как многие люди ее положения, она полагала, что если никто никогда не высказывает ей истинного мнения, то никто и не знает о тайнах, которые она хотела скрыть. Но мы все знали. Что ее мать вышла замуж за человека более высокого положения, чем она сама, а потом благородный супруг оставил ее одну с малолетним ребенком, а сам без оглядки ускакал в светлую даль в поисках новой жизни и больше не возвращался. Этим отчасти и объяснялся безудержный снобизм леди Белтон.

– Не волнуйся, – продолжал Дэмиан. – Никто не узнает, что ты полукровка. Нелепая, тронувшаяся умом стерва!

Леди Белтон слушала его, но по-прежнему ничего не говорила. Ее дыхание участилось, как после долгого бега, щеки подрагивали и по сравнению с началом разговора еще больше покраснели и пошли пятнами. Я забеспокоился, не хватит ли ее удар.

Надо было как-то это остановить. Каким бы ни был лорд Клермонт самовлюбленным, а леди Белтон – безумной, все это начинало переходить всякие границы. Я встал.

– Ладно, Дэмиан, хватит, прекрати! – воскликнул я и услышал, как за столом пролетел вздох облегчения, словно я обозначил границы и теперь мы все вернемся к душевному равновесию. Но не вышло.

Дэмиан обернулся. Глядя ему в лицо, я наконец понял, что гнев лишил его разума. Может быть, временно, но лишил. Так путешественник оказывается на поляне и вдруг замечает, что к нему медленно подкрадывается волк. Я увидел, как Дэмиан сжал рукоятку своего орудия, и испугался. Признáюсь: я боялся.

– Что? Теперь твоя очередь меня отчитывать? – фыркнул он. – Занудное, мелочное ничтожество! Кусок грязи! Дерьмо! Трус!

– Дэмиан, ради всего святого, он же твой друг… – Это сказала Дагмар.

Я был тронут, что из всех нас одна она попыталась защитить меня от нападок. Может быть, еще Серена могла бы вмешаться, но от одного взгляда на нее стало понятно, что она сейчас пребывает в собственном аду.

Дэмиан посмотрел сперва на Дагмар, потом на всех остальных:

– Что? Ты считаешь, он мой друг? Ты считаешь, он твой друг? Как же! – Он покачал головой, продолжая расхаживать вдоль стола, как пантера, и не выпуская оружия из руки. Я заметил, что в тени кухни прячутся две служанки, но к столу не идут. Они видели, каково пришлось леди Белтон, и не имели ни малейшего желания оказаться под огнем следующими. – Да он вас презирает. Думаете, он считает вас остроумными? – Дэмиан адресовал этот вопрос лорду Клермонту. – Элегантными? – Он ждал ответа от леди Клермонт, но не дождался. – Или хоть сколько-нибудь интересными? – Это было обращено ко всему столу. – Он думает, что вы глупы и скучны, но обожает ваш образ жизни. Любит ваши дома. Ваши титулы. Жалкое ощущение собственной важности, которое он получает, зная, что люди знают, что он вас знает. – Дэмиан с равной силой подчеркнул все эти «знают», так что это прозвучало как песня, а не как обычная фраза. – Ему нравится за вами таскаться и целовать вас в зад, а дома этим похваляться. Но не думайте, что он вас любит.

Во время всего этого монолога Серена сидела совершенно неподвижно, опустив голову, и теперь я заметил, что она плачет. Из ее глаз бежали две ровные струйки слез, оставляя на своем пути вниз темные следы туши.