Тени прошлого

Сорок лет спустя все это изменилось. Через полвека личное пэрство хотя и признается вполне уважаемым, но значение имеет разве что в политическом контексте. В высшем обществе оно не приобрело ауры и престижа, за исключением рыцарского титула. Миссис Тэтчер попыталась это учесть, создав в начале 1980-х несколько наследственных титулов, но ее не поддержали. После этого знать не пополнялась новыми членами, хотя продолжала безраздельно властвовать на вершине социальной пирамиды. Когда аристократам давали личное пэрство, они им не гордились, словно старались непременно показать, что не воспринимают свой новый статус всерьез. «Мы в этой школе только приходящие ученики», – сказал мне недавно один из них. Старую систему явно необходимо либо пересмотреть, либо отменить, поскольку нынешняя ситуация в любом демократическом обществе должна считаться неприемлемой, но пока непохоже, что грядут реформы. Вместо этого сегодня по всей стране нами милостиво правят потомки какого-нибудь удачливого майора или банкира, живших в двадцатые годы, тогда как великие люди наших дней, часто имеющие намного более значительные заслуги, чем предки нынешних грандов, уступают им место и теснятся в углу.

Сегодня Серена не стала бы задумываться о превосходстве своего положения, и упоминание его в этом контексте наверняка принесло бы желаемые результаты. Но тогда, сорок лет назад, с ее стороны был смелый поступок – размахивать титулом, рискуя навлечь на себя осуждение. Она не зря чувствовала неуверенность, ибо понятно было, что ее вмешательство не поможет. Управляющий смотрел неумолимо.

– Прошу прощения, ваша светлость, – начал он, – боюсь, что…

– Что за вздор! – пронесся по комнате пронзительный крик Дагмар.

Одним из поразительных и даже трогательных ее свойств была абсолютная английскость ее голоса, отчего ее чужеземные имя и титул казались еще причудливее. И этот голос был не просто английским, а английским шестидесятилетней давности, голос миниатюрной герцогини, открывающей благотворительный базар 1910 года. Дагмар стремительно подошла к столу, расталкивая по пути толпу, словно гномий военачальник.

– Дэмиан никуда не пойдет!

Такое развитие событий окончательно сбило управляющего с толку.

– Но ее королевское высочество особо просила меня…

– Ее королевское высочество ничего не знает!

– Ну почему же! – К толпе прибавилась обширная фигура великой герцогини.

Гости отступали назад, когда Мэрион величественно шла по залу, как воплощение генерала Шермана, идущего походом через Джорджию, и земля горела у нее под ногами. Сопровождал ее, что любопытно, Эндрю Саммерсби, тянувшийся следом, как уродливый буксирчик в тени океанского лайнера.

– Мне очень жаль, мистер Бакстер, я уверена, что вы никого не хотели оскорбить.

Герцогиня остановилась перевести дыхание, и Дэмиан попытался встрять в попытке улучшить свои шансы, но Мэрион не намеревалась вести диалог, она лишь объявляла свою позицию.

– Однако я считаю, что существуют правила и их надо придерживаться, – улыбнулась она в стремлении подсластить пилюлю. – Мы не можем допустить, чтобы устои общества рухнули и погребли нас под собой. Надеюсь, вы не будете держать на меня зла.

– Что вы! – шутливо ответил Дэмиан, все еще надеясь восстановить свое положение.

– Но Дэмиан приглашен! – Это был возглас донельзя смутившейся Дагмар. Естественно, он придал спору интересное направление. Глаза собравшихся метнулись к ней, как у зрителей теннисного матча в фильме Хичкока «Незнакомцы в поезде». – Его пригласила я!

Наверняка все присутствующие знали, что это ложь, но ложь смелая и благородная, и она лишь подняла Дагмар в глазах гостей, большинство из которых до этого вечера не слишком ее любили, хотя и выразили готовность сполна воспользоваться ее гостеприимством. Говорю это, потому что вмешательство Дагмар все же хоть кому-то принесло пользу. В качестве аргумента против решения ее матери оно, разумеется, оказалось совершенно безрезультатно.

– Прости, моя дорогая, но мистера Бакстера никто не приглашал. Его не приглашала ты. И самое главное, его не приглашала я. – Тон великой герцогини не допускал никаких возражений. – Он ясно дал это понять в присутствии лорда Саммерсби, который был столь любезен, что обратил мое внимание. Я даже позволю себе сказать, что мистер Бакстер похвалялся отсутствием приглашения.

Цвет лица великой герцогини темнел, и эта перемена ей не шла. При таких цветах костюма она начинала напоминать надувного Санта-Клауса, висящего под Рождество между домами на Риджент-стрит. Но даже сейчас в ней проявлялось достоинство, с которым нельзя было не считаться. Мне очень понравилась легкая примесь Восточной Европы в голосе Мэрион, появлявшаяся по мере того, как гнев нарастал, словно долг перед своим народом – подданными страны, которую, не забываем, она даже ни разу не посещала, – непостижимым образом зазвучал в ней новым, иным прошлым, сметая прочь благополучные юные годы, проведенные в Западном Йоркшире, и против собственной воли делая ее немножко жительницей Моравии.