Тени прошлого

– Хелена приехала с Уильямом и мальчиками. Тебе надо с ними поздороваться. И с Энтони. Не знаю, где сейчас Венеция. Мама говорит, в Нью-Йорке, но на прошлой неделе я получила открытку из Сингапура. Ты же знаешь Венецию. – Серена завела глаза к потолку и вежливо засмеялась.

Их было три девочки – Серена старшая – и брат, наследник всего этого королевства. Хелена, вторая дочь Грешэмов, вышла замуж за добродушного баронета из соседнего округа, землевладельца и банкира. Этот союз удовлетворял ее мать, хотя в восторг и не приводил. Но младшая сестра, Венеция, бросила семье вызов, приняв предложение поп-импресарио. Прекрасно помню этот эпизод. Поначалу Клермонты наотрез отказывались давать согласие. Но к всеобщему удивлению – Венецию никогда не считали своевольной бунтаркой, – она стояла на своем, и в конце концов родители уступили, вместо того чтобы обречь себя на скандал, каким стала бы свадьба без их присутствия. Как говаривал мой отец, никогда не предоставляй материала для газетчиков. В итоге Венеция вышла победительницей. Ее муж сколотил в музыкальной индустрии огромное состояние, и сейчас она была богаче всех членов семьи, по крайней мере не беднее. Но семья, продолжая мстить, относилась к Венеции покровительственно, словно ее жизнь и по сей день была тривиальна и бессмысленна.

Как ни странно, единственного сына Клермонтов, Энтони, мы знали меньше всех. Он появился после Серены и раньше остальных сестер. Когда мы с Сереной бегали по балам, Энтони был еще юн, почти мальчик, но даже когда он вырос, мы так ничего про него и не поняли. Энтони, разумеется, получил хорошее воспитание, с ним можно было поговорить за ужином или выпить перед обедом, но он всегда оставался непроницаемым. Ничего про себя не говорил. Такой человек спустя годы может оказаться террористом или серийным убийцей, и никого это особо не удивит. Мне тем не менее он нравился, и скажу, что он никогда не демонстрировал назойливую привычку, свойственную многим: не кичился тем, сколько скрывает от окружающих. Энтони ничего не говорил о себе, но без позерства, таинственности или тщеславия.

– Как у тебя-то дела? – спросила Серена. – Вышла новая книга? Не стоило мне спрашивать. Стыдно, что я не знаю.

Есть такой способ интересоваться творческой карьерой. Он может показаться проявлением великодушия, но на самом деле умудряется обратить значимость этой карьеры в ничто. Под восторженной благожелательностью скрывается пренебрежение, как бывает, когда рисунок маленькой девочки хвалит человек, не умеющий обращаться с детьми. Никто не владеет этим способом более виртуозно, чем истинно аристократические снобы.

– В марте выйдет.

– Обязательно нам скажи, когда выйдет.

Такие люди говорят знакомым, работающим в СМИ: «Скажи мне, когда тебя в следующий раз будут показывать по телевизору!» – «Сообщи нам, когда тебя опубликуют!» – «Скажи заранее, когда тебя опять позовут в „Есть вопросы?“»[50]. Можно подумать, как только в программу будет поставлено мое выступление, я сяду и разошлю три тысячи открыток. Спрашивающие и сами понимают, что этого никогда не будет. На самом деле подразумевается следующее: «Мы не настолько интересуемся твоими делами, чтобы знать о таких событиях, если ты не дашь нам о них знать. Ты же понимаешь, они не вписываются в наш мир, так что прости нас, пожалуйста, если мы пропустим все, где ты участвуешь». У Серены, в отличие от многих, получилось по-доброму, но не могу скрывать, порой такие слова вызывают досаду.

– Когда ты узнал, что сегодня будешь здесь? – продолжала она все с той же доброжелательностью. – Мог бы нас предупредить! Пришел бы к нам на ужин.

Я объяснил, как все получилось. Серена удивленно подняла брови:

– Это твои друзья? Он заработал себе титул главного зануды округа. Но может быть, мы просто к нему несправедливы?

– Я бы не сказал.

– Все равно хорошо, что ты опять приехал! – рассмеялась она. – Здесь что-нибудь изменилось?

– Почти нет. Не настолько, как все остальное в моей жизни.

– Путешествие по улице памяти.

– Я сейчас живу непосредственно на улице памяти.

Это требовало объяснения, и я отчасти его предоставил. Я не назвал ей причину, по которой расспрашиваю всех этих женщин из нашего общего прошлого, сказал только, что Дэмиан хотел узнать, что с ними стало, и обратился за помощью ко мне, прежде всего потому, что познакомился с ними через меня.

– Но почему ты согласился? Это же должно отнимать кучу времени! И ему ты точно ничего не должен, – многозначительно добавила она.

– Сам толком не знаю, почему этим занимаюсь. Не собирался, когда он обратился ко мне с этой просьбой, но потом увидел, что он умирает… – Я осекся. Серена была явно потрясена, и я пожалел, что сболтнул лишнее.

– Умирает?

– Боюсь, что да.

Она осознала сказанное, пытаясь прийти в себя.

– Как странно… Трудно представить, что такой человек, как Дэмиан Бакстер, может умирать.

– Тем не менее…

– Да… – Она уже вполне владела собой. – Что ж, печально. Удивительно и печально.

– С ним всегда случалось много удивительного.