Тени прошлого

Потом она схватила меня за лодыжки, а Кирли за плечи, и я поняла, что будет, но у меня едва хватило времени набрать побольше воздуху в грудь и задержать выдох, прежде чем меня опустили в ледяную воду. Словно миллионы острых иголок впились мне в тело. Я попыталась было поднять голову, освободить нос и рот, чтобы у меня не разорвались легкие, но я была глубоко, и они прижимали меня ко дну ванны... прижимали ко дну... прижимали...

Панический ужас охватил меня, и я стала биться у них в руках, но ничего не могла поделать. Когда у меня почти не осталось сил и я была готова вдохнуть воду и утонуть, меня подняли на несколько дюймов над ванной. Все плыло у меня перед глазами, но сестру Вебб, державшую меня за ноги, я бы узнала в любом состоянии. Еще я увидела, что рубашка задралась у меня выше колен.

– Ну, мисс Смит, вы больше не побежите, правда?

Я не успела ответить, как меня опять опустили в ванну. Я еще раз ощутила панический страх перед смертью, но меня вновь вытащили, когда я уже прощалась с надеждой. Теперь я ничего не видела, только слышала голос сестры Вебб:

– Ну, мисс Смит, вы больше не побежите, правда? Я хотела ей ответить, но опять оказалась в воде, и все началось сначала. Не знаю, сколько это продолжалось, но каждый раз, когда меня вытаскивали, сестра Вебб задавала один и тот же вопрос:

– Ну, мисс Смит, вы больше не побежите, правда?

В какой-то момент я чуть было не заорала: «Нет! Обещаю!» – лишь бы прекратить пытку, но ей не были нужны мои слова. Я вновь и вновь оказывалась на дне ванны, пока наконец не потеряла сознание.

Когда я пришла в себя, то лежала на линолеумном полу в крошечной комнате-шкафу и в полной темноте. На мне все еще была мокрая рубашка, и я дрожала от холода. Не знаю уж, как мне удалось сесть, и я обхватила себя руками. Минуты две-три прошли, пока я сообразила, что нахожусь в туалете. Когда же я встала на подгибающиеся от слабости ноги, то нашла оборванную ручку слива и поняла, что нахожусь в туалете, в котором за несколько часов до этого заперла миссис Крег.

Зубы у меня стучали, я продрогла до костей, но мороз, сковавший мои мысли, был хуже. Мне не удалось бежать, и я испытала на себе лечение, которое доктор Торнтон применял для успокоения больных. Это было хуже смерти, потому что смерть не могла бы быть мучительнее пытки, придуманной докторами.

Я попыталась открыть дверь, но она не поддалась. Тогда я, собрав все силы, стащила с себя рубашку, отжала ее, как смогла, кое-как повесила на сливной бачок и стала делать упражнения, которые были мне доступны в крошечном помещении, – прыгала, бежала на месте, высоко подняв руки, отжималась на одной стенке, потом поворачивалась и отжималась на другой. Мамзель Монтавон заставляла нас проделывать все это по многу раз, чтобы мы не болели и не толстели.

Много позже я поняла, что эти упражнения спасли мне жизнь, а тогда, хотя мне стало теплее, ноги у меня ужасно разболелись и вообще я почувствовала, что у меня совсем нет сил. Рубашка все еще не высохла, поэтому я решила отдохнуть минут десять, а потом опять заняться упражнениями, но полегче, только чтобы не мерзнуть. Усевшись на пол в углу туалета, я прислонилась головой к двери, закрыла глаза... и заснула.

Когда я проснулась от холода, то поняла, что проспала не меньше двух часов. У меня болело все тело. Голова стала тяжелой, я ничего не соображала, и вновь приняться за гимнастику было не в моих силах. Поднявшись с пола, я принялась кружиться на месте, чувствуя, как совсем слабею, как у меня сжимает грудь и как горит голова.

В конце концов наступило мгновение, когда я потеряла всякое представление о времени и чуть было не потеряла представление о том, где я нахожусь, но тут вынули стул из дверной ручки снаружи.

Передо мной в утренних сумерках стояла сестра Вебб.

– Выходите, мисс Смит, – сказала она.

Каждая волосинка у нее была на своем месте, и вообще она в своем сером платье с обтягивавшими могучие руки рукавами была такой же, как всегда. Я задрожала, проходя мимо нее.

Чистая и сухая ночная рубашка лежала на кровати. Я взяла ее и, не дожидаясь распоряжений, надела. Волосы у меня уже высохли, разве лишь все спутались.

– Ложитесь в постель, – сказала сестра Вебб, и я с радостью подчинилась. – Доктор Торнтон порекомендовал вам сегодня поголодать, – продолжала она. – Мы надеемся, что вы больше не будете пытаться бежать от людей, которые о вас заботятся.

Не отвечая, я повернулась на бок и сразу услышала, как она выходит и запирает за собой дверь. Я чувствовала, что заболеваю, и, вероятно, серьезно. У меня совсем не оставалось сил, но я стала думать о своей матери, Кэтлин Маклиод, и сказала себе, что ради нее ни за что не сдамся. Я уже провела четыре года в Колледже для юных девиц прежде, чем сумела выйти на волю, и теперь буду ждать в больнице-тюрьме, сколько потребуется, не теряя решимости вновь обрести свободу.