Тени прошлого — тени будущего

— Смотри, Герф… Он ломает скалы и льды тяжелым морозом — он ломает и нас. Борись с ним — и начинай сейчас же. Но помни, что он тебе защитник, как и ты ему. Он не даст тебе верить — никому, ничему… Он оберегает нас. Вера слепа… Вера слепа полностью — до того, что лишает зрения и вышибает опору из-под ног каждого, кто ступил в эту слепоту… А уверенность дает и зрение, и опору. Но он — Хантэрхайм — будет поднимать уровень твоей уверенности, как вздымать сломы ледниковых скал, и опускать его, как рушить пропасти ледниковых расщелин. Он проверяет нас — нашу надежность. Ты должен позволить ему взять контроль над собой, но не должен позволять ему осуществлять над собой такой беспредел. Следуй его зову, когда он призывает ринуться в бой, а не в пропасть. Ему не нужен слабый солдат. Единственное, что этому поможет, — способность мыслить. Но он не даст тебе и думать, если подчинит твои мысли до слепоты. Он губит тех, кто слепнет в его сиянии.

— Командир… Хантэрхайм… У него нет воли… Он не Бог…

— Воля есть у нас. Боги — мы. Хантэрхайм — наше ледяное зеркало, которое показывает нам только наше истинное лицо. И те боги, которые слабы для того, чтоб видеть себя, низвергают себя, увидев. Они падают со своих слабых опор, которые были скрыты туманом, под своей тяжестью, истинную силу которой открыть способно одно только жесткое сияние ледяных пустынь.

— Значит, чудовища — это мы, а не он…

— Он такой же, как мы, — он чудовище для чудовищ. Помни, что бы ни было, не воюй с ним его оружием, не пробуй отстранить его щитом — он сильнее. Подчинись ему так, как мне, — полностью, но не тупо, не сложив к его ногам разум. Смотри ему в глаза, как командиру. Иначе под его гнетом ты станешь таким, как Нор, как многие другие… Он не тронет, если твои мысли не будут враждебны ему. Но стоит направить их против его воли — разгонит по тупикам. Не должно быть никакого сопротивления его силе — иначе он сломит твою, как бойцы DIS ломают руки каждому, кто сопротивляется аресту. Он пугает своей властью, как пугает — Скар. Но он страшен лишь тем, кто его предает. А твою правду он выбьет, как Скар, при дознании. Открой, отдай ему эту правду. Но не бери чужой. И не верь никому — ни себе, ни другим. Если ты поверишь — будешь ослеплен его светом. Если ты падешь духом — будешь раздавлен его льдом на дне расщелин. Если вознесешься тщеславием — он скроет тебя под снегом вершин. Перестанешь мыслить — и ты сломан им, как снежный кристалл под сапогом. Если ты будешь воевать против него — ты будешь воевать против нас. Будь с ним един, как мы.

Сжимаю челюсть, чтобы зубы не стучали — от холода, усталости и того, что Айнер с моей головой делает… Глаза начали болеть от яркого света, но отвести взгляд я не могу… В суженные зрачки врезались высокие острые ветроломы — вышки «хранителей». Этот вой разорванного ветра цепом бьет под грудной хрящ. Но он не заглушает заледенелый звон этих промерзших башен…

— Хантэрхайм… Он — испытание.

— Точно. Он берет у нас последнее, чтобы видеть наши пределы. И как только мы станем настоящими, он награждает или убивает нас. Мне он дал больше наград, чем смертей… но отобрал и то, и другое. Это мои «пограничные зоны». Хантэрхайм не расчищает мне путь посреди них, но и не ставит заградительные полосы по их краю. С ним человеку суждено быть на грани. И не на той границе, по которой ходить мне одному, — на краю. По одну сторону с ним только один он — белый, как снег, офицер — никто больше. Ты, Герф, будешь ступать по краю. Первый шаг определит направление. Так что следуй той разметке, что Хантэрхайм пропишет. Не рушь его преград и не спи посреди его равнин.

Транспорт резко повернул, и Айнер разогнал его на полную скорость, но я все смотрю на мониторы заднего и бокового обзора — на отдаленную мраком искристую звезду, отраженную льдами, на столбы лучей, пущенных в небо башнями, вздымающими надо льдом их тонкие иглы… Это Хантэрхайм, подавляющий нас своей холодной волей… Хантэрхайм, встающий на пути врага стеной ледяных игл… Он охранит этим морозом Штрауб и Шаттенберг… подобно верховному главнокомандующему системы, не выходящему из его окруженного сиянием штабного корпуса… Быть единым с Хантэрхаймом — замерзнуть, застыть вровень с системой, ведущей долгую жестокую войну. Нигде больше мы уже не сможем дать сражений такой мощи. Теперь мы будем защищать его… когда он будет нападать на нас, вооруженный этим отраженным светом, после отраженных нами ударов врага… Мне предстоит долгий и тяжкий труд, чтобы не забыть, что за Хантэрхаймом стоит Штрауб.