Тени прошлого. Воспоминания

Такова была, в сущности, и мысль графа Л. Н. Толстого, но она не была им создана, она существовала и осуществлялась уже раньше, чем яснополянский учитель начал свою гигантскую разрушительную работу. В сущности, эти, так сказать, мирные созидатели новой жизни не отличались от революционеров ничем, кроме способов действия. И понятно, что оба способа действия проявлялись в человечестве всегда. Но я говорю не о том, что происходило в истории, а о том, что я сам видел, вследствие чет и начинаю с 70-х годов XIX века.

Виктор Васильевич Еропкин принадлежал к родовитой московской семье. Его род с самого Петра Великого принимал видное участие в работе по преобразованию России, и некоторые его представители исторически заявили себя огромной энергией. Именно дед Виктора Васильевича беспощадно усмирял чумной бунт в Москве при Екатерине II. Но замечательно, что когда Екатерина II пожаловала ему за это 4000 душ крестьян, он отказался от пожалования. Тут ясно видна идея. Он не пожалел народной крови для водворения порядка, но брать наград за пролитие народной крови не захотел.

Виктор Васильевич и по наружности, и по характеру носил отпечаток сильной породы. Он был крупный, крепкий мужчина с красивым, важным лииом, напоминавшим что-то боярское. Он вообще был и умен, и образован, но этот ум и знания направлялись не на какую-нибудь отвлеченную работу, а на практическое созидание жизни. Он уже не пошел на службу, как отцы и деды, а стал работать непосредственно в народе и обществе, и в сфере этой работы постоянно проявлял несокрушимую энергию, настойчивость и огромную практичность. Едва ли, думаю, одобрили бы его тени предков. Они работали над созданием государства и иерархического социального всенародного строя. Он вышел не на продолжение и укрепление их создания, а на разрушение «извнутри* самого народа.

Он не воевал с государством, ни даже с властями, ни с Церковью, но он от них отчуждился душой и действовал в отношении их очень сходно с тем, как действовали московские собиратели Руси в отношении монгольских ханов и баскаков. Виктор Васильевич охотно дружил с властями, не прочь был дружить и со священником, но собственно для того, чтобы из этой дружбы извлечь пользу для своего дела, разрушавшего их дело. Он умел внушать властям, что его деятельность очень полезна для них, потому что отвлекает молодежь от революции, и что поэтому было бы неблагоразумно мешать ему и стеснять его. И это до известной степени правда. Конечно, Еропкин не питал никакой вражды к революционерам и даже, без сомнения, находил очень полезным, что они подрывают и разрушают власть. Но он вел свое дело, которое также требовало и материальных средств, и людей; и все, что мог добыть Еропкин для своего дела, конечно, уже не попадало в руки революционеров. Понятно, что ссориться тут было не из чего. Революционеры понимали, что деятельность Еропкина тоже не бесполезна в общем процессе революции. Сверх того, русская интеллигенция так усердно работала над разрушением старого строя, что и людей, и материальных средств хватало на всех.

Конкуренция и соперничество, разумеется, все-таки происходили. Так, в 1872 году кружок Натальи Армфельд, бывший еропкинским, был отбит революционерами-чайковцами.

В конце 60-х — начале 70-х годов у нас было сильно развито движение ассоциационное. В литературе являлись сочинения по этому предмету (Михайлова-Шеллера «Ассоциации во Франции» и т. п.). В народе интеллигенция старалась устраивать ассоциации. Экономически огромное дело сыроварения было создано Верещагиным на основе ассоциационной. В этом движении Еропкин имел живое участие. Ему принадлежит именно устройство ассоциации школьных пособий, которая явилась едва ли не лучшей в России мастерской. Переходя из рук в руки, это предприятие уцелело и до сих пор — это именно «Сотрудник школ», впоследствии принадлежавший Залесской.

Создателем этой мастерской был именно Еропкин. Он уложил на это дело массу труда, ездил за границу знакомиться с постановкой производства школьных пособий, перенес к нам усовершенствованные типы школьных скамеек, досок, шкафов и множества мелких принадлежностей школ. Он сам являлся в мастерской искусным работником, способным учить других. Работая и как столяр, и как токарь, и как переплетчик, он в то же время нес всю работу распорядителя мастерской. Он же умело поставил пути сбыта изделий. Сверх того, он же добывал средства для постановки предприятия, а их потребовалось очень много, потому что дело было поставлено на широкую ногу.