Тени прошлого. Воспоминания

У Александра Алексеевича идеал старого воспитания создал не одну внешность. Он до последних глубин души был идеально благороден, с тем рыцарским оттенком, который всегда доступен лишь немногим. По самой натуре своей он был в высшей степени честен, добр, благожелателен, всегда готов помочь каждому чем только мог. Все это я, конечно, узнал лишь со временем и постепенно. Но уже первое впечатление заставляло предполагать у Киреева именно такие свойства и такое отношение к людям.

Жил он в Павловске во дворцовом помещении. Мебель и вся обстановка были тоже дворцовые, то есть очень приличные, хотя и не очень богатые. Нужно сказать, что обычные представления о роскоши дворцов чрезвычайно преувеличены. Не только у богачей-промышленников, которых случалось видеть, но и у многих министров обстановка была более роскошная, нежели в тех дворцах, которые я видел.

Собственно, у Александра Алексеевича помещение (кажется, три комнаты) было просто, что называется, приличное. Сам же хозяин вносил в эти комнаты одну своеобразную черту: множество холодного оружия, развешанного по стенам. Это была целая коллекция рапир, эспадронов и т. п. Было у него много и книг, но это дело обычное, а оружие бросалось в глаза. Он сам обратил мое внимание на некоторые замечательные образчики его и говорил об этом предмете с большим оживлением.

Дело в том, что Александр Алексеевич был «доктором* фехтовального искусства. В Европе — где-то, кажется, в Италии — было, а может быть, и есть какое-то общество, вроде академии фехтования, которое выдает дипломы особо искусным бойцам. В числе их был и он. Откуда у него явилась любовь к этому делу — не знаю. Но он, кроме искусства фехтования, был также специалистом по теории и практике дуэли и иногда приглашался как эксперт, в случаях каких-либо спорных вопросов дуэли. Необходимость дуэли он всегда отстаивал принципиально, считая ее очень важным способом развития у людей чувства чести. Дуэль, говорил он, предохраняет людей от грубых насилий и даже преступлений и дает единственный исход для защиты своей чести в таких тонких случаях оскорбления, которые неудобно открывать даже третейскому суду. Об том Александр Алексеевич говорил с убежденностью какого-нибудь средневекового рыцаря. Не знаю, приходилось ли ему самому драться на дуэли, но вся его манера отношений к людям была выработана так, чтобы не задевать ничьей чести.

Помню, в этой же комнате он объяснял мне, по каким предметам знаний он занимается. Это именно: этика, эстетика, философия и богословие. Книги его были подобраны по этим предметам, и он был в них весьма сведущ, по некоторым отделам даже как специалист. Но он много читал и по другим предметам и был вообще широкообразованным человеком, интересующимся всеми сторонами общественной жизни. Он знал даже и свое военное дело, хотя им, кажется, менее всего занимался, так как его служба при великом князе Константине Николаевиче была, собственно, не военная, его адъютантство было аналогично работе чиновника особых поручений, то есть по всем статьям, какие могут понадобиться начальнику.

Но по внешней выработке — он имел самый военный вид, даже с оттенком старых, николаевских времен, то есть с физической закалкой. Я часто видел, как он на сильном морозе щеголял в одном мундире, стройный, не обнаруживая никаких признаков, что ему холодно. Ежедневно, невзирая на погоду, он перед обедом совершал прогулку пешком от Павловска до Царского Села и обратно и, конечно, легко выдержал бы самый трудный поход.

Александр Алексеевич был не только небогат, но, кроме своего генеральского жалованья, можно сказать — ничего не имел. Киреевы имели когда-то значительное состояние и потеряли его из-за