Тени пустыни

— Вельможа, чуть ли не принц… Разве достойна вас такая подачка? Ваша милость, пожалейте старуху, снизойдите к ее бедности. Когда–то за один взгляд на мою грудь вы отдали бы все богатства мира. Увы, сейчас я дряхла и уродлива. Мой удел — нищенская милостыня.

— Заговоришь ты наконец?!

Он снова выхватил из кармана кошелек, но шнурок запутался. Затрещал шелк, желтые кружочки червонцев покатились на палас.

— Скажешь ты?!

Шушаник–бану не была бы сама собой, если бы она развязала свой язык сразу же. Она тщательно подобрала и пересчитала золотые, завернула в платок и спрятала за пазуху. Подняв руки, словно защищаясь от удара, она начала скороговоркой:

— Пусть меня оттащат на доску для обмывания трупов, если я виновата.

Гулям воскликнул:

— Что случилось? Где жена?

— Клянусь, вины моей нет, — запричитала старуха. — О Абулфаиз, я пальцем не притронулась к этому делу. Мне пригрозили… Меня напугали… О, я вся дрожу…

— Свинья! — не выдержал Гулям. — Тебя наконец вырвет твоей проклятой тайной!

— Сейчас, сейчас, ваше высочество. Я все скажу. Поклянитесь, что вы не назовете моего имени ни сегодня, ни завтра, никогда.

— Твое поганое имя?.. Не назову!!!

— Поклянитесь чревом своей матери.

— Да, да.

— Ф–фу! Теперь скажу. Твоя жена, министр, уехала в Мешхед.

— Куда? В Мешхед?

— Она уехала в Мешхед на автомобиле, на вашем прекрасном автомобиле. Утром уехала… Час назад уехала…

— С кем она уехала?

— Сегодня утром, когда вы с приезжим инглизом стреляли куропаток на холмах, ваша жена гуляла в саду. Она дошла до ограды. И вдруг явились два жандарма. Они разговаривали с вашей женой. О чем, я не знаю. Я видела, но не слышала. Я стояла далеко.

Гулям бросился к двери, но тотчас же вернулся:

— Ты говоришь, они схватили Настю?

— Нет, они поговорили с ней, и она сама побежала во двор и села в автомобиль. Жандармы тоже сели, и… ду–ду… они уехали.

— Жандармы встретили жену в аллее?

— Да, в конце аллеи, за деревьями.

— Откуда они узнали, что жена туда пойдет, в ту аллею?

— Ты что же думаешь, что я аджина*? Что я все знаю? Нет, я не знаю.

_______________

* А д ж и н а — волшебница.

Людям Востока нельзя отказать в проницательности. Возбуждение не помешало Гуляму заметить, что голос старухи чуть дрогнул. Шушаник–бану схватилась за грудь. Не за сердце, а за то место, куда она спрятала золото. Старуха от страха причитала чуть ли не стихами:

— Ох! Глядишь на меня раненным стрелой барсом, рыкаешь на меня львом в цепях. А я ни при чем. Вот! И ничем не докажешь.

Но Гулям уже все понял.

— За сколько ты продалась сегодня?

Он не кричал. Он говорил спокойно. Странное это было спокойствие. И госпожа Шушаник–бану по–настоящему испугалась. Замотав головой, она промычала что–то насчет благородства инглизов.

— Каких инглизов?

Гулям побледнел. Он мог ни о чем больше не спрашивать.

Тихо повизгивая от ужаса, старуха поднялась с ковра и пятилась к двери.

— Не трогайте меня! Не смейте!.. Берегитесь!.. Сам господин консул не позволит.

— Никто тебя бить не собирается… Таких вшей давят… ногой.

— Не смейте!

— Это ты ее уговорила туда пойти?

— А почему бы ей не пойти… Не встретить после охоты любимого супруга?..

— Кто сказал, что я вернусь по той аллее?

— Я сказала… Что тут такого?.. А–а–а!..

Она дико взглянула на Гуляма и с непостижимой легкостью выкатилась из комнаты. Но Гулям уже забыл о Шушаник–бану. Тяжело дыша, он бежал по террасе.

Так вот что значили слова консула Анко Хамбера: «Персидская полиция очень интересуется вашей супругой… Можете рассчитывать на мое содействие».

Житель гор и пустыни в минуту опасности не рассуждает. Он наносит удары. Пуштун безрассуден, жесток, даже коварен, но он не терпит торгашества, трусливой изворотливости. Суровость, черствость характера, порожденные войной и кровью, не вытравили в Гуляме добрых чувств. Он не терпел насилия сильного над слабым. Еще совсем юнцом он однажды навлек гнев эмира Абдуррахмана. В горных дебрях Шугнана он увидел, как солдаты–патаны привязывали к деревням женщин и колотили палками, чтобы вопли и крики заставили мужей и отцов спуститься с гор и уплатить налоги. Такой способ выколачивания налогов в те времена не считался предосудительным во многих странах Азии. Но Гулям не стерпел и, ни слова не говоря, зарубил двух солдат и разрезал путы. Это не мешало ему позже с равнодушным любопытством взирать на муки пленников, извивавшихся под плетями из буйволовой кожи.

На Востоке считают, что человек наделен пятью познавательными способностями: слухом, зрением, обонянием, вкусом и осязанием. При помощи их человек постигает окружающий мир. Но гораздо большее значение для восточного человека имеют другие его способности, помогающие постичь мир: память, представление, впечатление, воображение, фантазия. Под маской сухости и черствости в Гуляме бурлило пламя воображения и фантазии.