Тени Солнца

Бойцы стояли, сбившись в группы. Чувствовалось напряжение и тревога. Двое побежали навстречу машине. Они что-то говорили, но Брюс пока не слышал.

Ужасное предчувствие, холодное и тяжелое, заполонило все его существо.

Поравнявшись с «фордом», запинаясь и перескакивая с одного на другое, сержант Жак пытался рассказать Брюсу, что случилось.

— Лейтенант Хендри… ручей… Мадам… Ушел… — Французские слова, как плавучие бревна, вырывались из потока местного наречия.

— Ваша девушка, — перевел Раффи. — Хендри ее…

— Убил? — Вопрос сам собой слетел у Брюса с губ.

— Нет. Он ее… Ну, вы понимаете…

— Где она?

— В кузове грузовика.

Керри тяжело выбрался из машины. Все замолчали и сгрудились вместе, не глядя на него. Брюс медленно пошел к грузовику, чувствуя холод и беспомощность. Ноги двигались механически. Он отдернул заднее полотнище брезентового кузова и, подтянувшись, залез внутрь. Глазам было сложно привыкнуть к полумраку, и он пробирался медленно.

Завернутая в одеяло, Шермэйн лежала в углу, маленькая и неподвижная.

— Шермэйн… — Брюс осекся. — Шермэйн, — повторил он и опустился перед ней на колени. Щека девушки покраснела и распухла. Не поворачивая головы, Шермэйн продолжала смотреть на брезентовый потолок. Керри дотронулся до ее лица — кожа была холодная, как ужас, сковавший его изнутри. Он отдернул руку. — Шермэйн.

На этот раз в ответ раздалось чуть слышное всхлипывание. Глаза Шермэйн — огромные, полные страха — посмотрели на него невидящим взглядом.

— О Боже! — воскликнул Брюс, прижимая к груди хрупкое безвольное тело. Сердце ее билось ровно и четко.

Керри откинул одеяло. Крови не было.

— Милая моя, ты не ранена? Скажи, ты не ранена?

Шермэйн молча лежала в его объятиях, не видя его.

— Шок, — прошептал Брюс. — Это просто шок.

Он расстегнул на ней рубашку и нежно ощупал белое гладкое тело. Кожа была липкая и влажная, но повреждений никаких. Он снова завернул ее в одеяло и осторожно положил на пол.

Керри выпрямился. Холод внутри теперь горел, будто сухой лед.

Раффи и Жак ждали его снаружи.

— Где он? — тихо спросил Брюс.

— Ушел.

— Куда?

— Туда. — Жак указал на юго-восток. — Я прошел по следам.

Брюс подошел к «форду» и взял с пола винтовку. Открыв бардачок, он вынул оттуда две запасные обоймы.

Раффи пошел за ним.

— У него алмазы, босс.

— Да, — сказал Брюс и проверил заряд винтовки. Алмазы уже не имели значения.

— Вы за ним, босс?

Керри не ответил и посмотрел на небо. Солнце склонялось к горизонту, а вокруг него собирались тучи.

— Раффи, останься с ней, — тихо сказал он. — Смотри, чтобы она не мерзла.

Сержант-майор кивнул.

— Кто здесь лучший следопыт?

— Жак. Он до войны работал на сафари.

Брюс повернулся к Жаку. Щупальца холода протянулись ко всем клеточкам тела и доползли до сознания.

— Когда это случилось?

— Примерно через час, как вы уехали, — ответил Жак.

Прошло восемь часов. Большой разрыв.

— Бери след, — тихо сказал Брюс.

31

След каблуков Хендри глубоко отпечатался в земле, размягченной ночным дождем, так что погоня продвигалась быстро.

Наблюдая за работой Жака, Брюс ощутил, что волнение спадает. Следы были так хорошо различимы, что никаких особых умений не требовалось, но, судя по всему, сержант хорошо знал свое дело и двигался быстро, плавно и сосредоточенно, согнувшись почти пополам, иногда вскидывая голову, чтобы уточнить направление, и время от времени наклоняясь и прикасаясь к земле, чтобы определить ее состояние.

Через лес, заросший пучками травы, держась строго на юго-восток, Хендри вел их прямиком к родезийской границе. После первых двух часов погони Брюс понял, что они не нагоняют беглеца. Хендри все так же опережал их на восемь часов, а при его скорости это означало около тридцати миль.

Брюс оглянулся. Солнце просвечивало сквозь щель между двумя огромными грядами дождевых облаков. Все, что может задержать погоню, — время и дождь.

Время… До наступления темноты оставалось часа два, а потом придется остановиться.

Дождь… Огромные черно-синие тучи наливались влагой. Несколько раз внутри их вспыхнула молния, а через десять секунд гремел гром. Если ночью еще раз прольется дождь, след размоет совсем.

— Надо поторапливаться, — сказал Брюс.

Сержант Жак выпрямился и посмотрел на Брюса, как на незнакомца. Он совершенно забыл о его существовании.

— Земля твердеет. — Жак показал след. Почва стала более плотной и песчаной, и каблуки Хендри уже не пробивали корку. — Бесполезно идти по такому следу.

Брюс снова оглянулся на угрожающую громаду туч.

— Рискнем, — решил он.

— Как скажете, — проворчал Жак, перевесил винтовку на другое плечо, подтянул ремень и поглубже нахлобучил каску.

— Allez![19]

Они побежали рысцой по лесу на юго-восток. На протяжении мили тело Брюса двигалось как будто само, подчиняясь ритму, а сознание было занято совсем другим.