Тени Сталина

— А вы знаете, что коллективизация помогла нам выиграть войну? Иначе — бегай, собирай у единоличников хлеб во время войны. В колхозах и то нам приходилось убеждать. Я ездил со Шверником в сорок третьем году в Татарию, Башкирию хлеб собирать.

— С колхозника и то трудно было собрать. А с частника — черта с два.

— Да, с частника черта с два. Не только Шверник, но и другие члены Политбюро были посланы добывать хлеб… Мы в Казани были, в Уфе, в Ижевске…

Любопытную историю рассказал нам секретарь обкома Ижевского… Не Ижевского, а, простите, Удмуртского обкома. Чикин был такой. Очень интересный человек, первый секретарь. Во время войны ему вдруг позвонил Сталин. И говорит: «Здравствуй, это Сталин. Нам, — говорит, — нужны винтовки. Сколько ты можешь срочно сделать?» В течение, не помню, месяца, что ли… Чикин спрашивает: «Сколько нужно?» — «Очень много. Сколько тысяч можешь сделать?» Я забыл, какую он цифру назвал. А Сталин сказал: «Нет, это смехотворно мало». И назвал цифру в пять или шесть раз больше. И Чикин отвечает: «Товарищ Сталин, извините, но это невозможно». Тогда, по его словам, Сталин сказал (он Швернику рассказывал, мы вместе сидели за столом): «Ты знаешь что, сам от себя не говори. Ты поди, спустись, усади своих рабочих, инженеров, техников и передай им, что Сталин просит рабочих завода вот такое количество винтовок в такой-то срок изготовить… Послушай их, держи совет, а потом доложи мне». Он ответил: «Понятно, слушаю, товарищ Сталин». Пошел вниз, собрал рабочих, инженерно-технический персонал… Когда отдельные вопросы сразу не могли решить, то отправляли специалистов разобраться на месте. Подвести базу надо было, рассчитать время, ресурсы. Короче говоря, они долго совещались. И в конце концов рабочие сказали, что могут сделать. Решили, что все будут днем и ночью находиться на заводе, пока не выполнят задание. Чикин доложил Сталину. Тот засмеялся и сказал: «Ну вот, видите. Рабочие, оказывается, знают лучше, чем мы». Потом Чикин ему ежедневно докладывал о ходе выполнения. Он жил и спал на заводе.

Вот такой интересный человек был. Мы с ним ездили еще в глубинку. В Глазов, что на самой границе автономной республики. Такие дороги, что туда еле «виллис» пробирался (мы на трех-четырех «виллисах» поехали). И меня что удивило: этого секретаря обкома в любом колхозе знали в лицо и по имени-отчеству. Говорили так, что видно было: он там бывал не единожды.

— Вот как работали!

— Да. Так работали. Это в сорок третьем году. Вы Лаврентия об этом спросите. Он много лет работал со Шверником, а также с Косыгиным, Кагановичем, Малышевым. Вся документация по эвакуации прошла через его руки.

— А после возвращения из молдавской ссылки вы вернулись к Швернику?

— Нет. Я просто пошел к Швернику на квартиру. Жена его меня приняла. Посоветовала: «Сейчас время такое, лучше сюда не перебираться, пока будь лучше там, в тени». Я послушал ее и не стал хорохориться. Это июнь месяц был. В конце года я уже написал, и меня перевели сюда опять, в Управление охраны, и потом на пенсию…

— Дали полковника?

— Нет, кто тогда думал об этом? Тогда такое творилось. Тогда Серов был, я к нему не обращался… Я знал, что надо кончать с такой работой. Раз Сталина нет, что мне там делать, кого охранять? Я вижу, что идет антисталинская линия, по портретам было видно и по некоторым выражениям. Даже если бы меня поставили начальником охраны, я не пошел бы. Подставлять свою грудь кому-то, за кого-то — я не хотел. Раньше я знал, за что боролся, за что я был готов в любую минуту жизнь отдать, а так…

Шверника я видел ежедневно во сне двадцать пять лет. Ежедневно во сне! И сейчас вижу, как я уже говорил, в неделю раза два. Вот клянусь детьми, внуками! Два раза в неделю я его во сне вижу обязательно. И охраняю. Все охраняю! Власик мне однажды сказал: «Бичиго, я только оденусь, только сяду завтракать, все думаю, хоть бы скорей пришла ночь». — «Почему?» — «Я Сталина во сне увижу!» Вот так были преданы люди…

— А кто по национальности был Шверник?

— Русский. Фамилия его Шверников, знаете, псевдонимы… «ов» отпало, и получилось «Шверник». Жена его украинка была. Мария Федоровна. Бывший партийный работник. У нее кличка была Маруся Белая. На кладбище она под этим именем лежит. Властная женщина. Калинина однажды отчитала… На каком-то приеме…

Рузвельт и Черчилль