Тени утренней росы

Тень от склона, из которого вырастает скромный, не перегруженный деталями, приятно соразмерный фасад монастырской церкви, накрыла мост до середины. Сверху (площадка, где мы стоим, значительно выше уровня земли, если считать уровнем земли тот уровень, на котором находится пара квадратных построек по обе стороны моста и собственно сам мост) нам прекрасно видны кроны деревьев, проросших через проломы в крышах братских корпусов, узкая тропа, берущая начало от того самого места, где мост приходит к противоположному склону, практически отвесному, и пещеры, приспособленные под кельи теми из монахов, кому было мало испытаний молитвами, постами, пиратами и медведями. Виден и Том, бесцельно слоняющийся по мосту взад-вперед. Благо там есть где развернуться. Это вам не какой-нибудь мостик через речку Пехорку. Это полноценный добротный каменный мост не менее тридцати метров в длину и десяти в ширину. Не мост, а целая площадь, хоть на велосипеде катайся.

Пока мы с Мэдж прохлаждаемся в тенечке, Нейл подходит к церкви и некоторое время безуспешно рвется в запертую дверь.

— Я не удивлюсь, — рассеянно говорит Мэдж, — если он сейчас сотворит заклинание и войдет.

Я тоже. Однако вместо этого Нейл направляется к расположенному неподалеку колодцу с подвешенным над ним на перекладине колоколом.

— Знаете, я слышал, если позвонить в этот колокол и загадать желание, оно непременно исполнится.

— Правда? — заинтересовалась Мэдж, устремляясь к колоколу. — Вот здорово! Обязательно говорить вслух или можно про себя?

— Можно про себя, — разрешил Нейл. — Ну? Кто первый?

— Ты.

Нейл взглянул на меня, помолчал, словно взвешивая все «за» и «против».

— Ты первый, Нейл, — повторила я, подходя ближе.

— Ладно.

Он взялся за конец веревки, готовый ударить в колокол.

Мы заинтригованно притихли, хотя никто не предупреждал нас, что он собирается произнести свое желание вслух.

— Господи, дай мне силы принимать то, что я не могу изменить, мужество изменять, что могу, и мудрость всегда отличать одно от другого[41]->->.

Раздался мелодичный звон, долгое колокольное «аминь», и человеческое желание мигом оказалось в почтовом ящике Господа Бога.

— Теперь ты, — сказал Нейл, уступая мне место.

Что загадать?

Без единой мысли в голове я смотрела на его ровные брови, высокие скулы, темные (очень темные) волосы и светлые (очень светлые) глаза.

Прошу Тебя, Господи… Если он выберет жизнь, пусть ему будет дано. Если он выберет смерть, пусть ему будет дано. Но только то, чего он сам для себя пожелает.

Я позвонила в колокол и уступила место Мэдж.

Оставив нас наедине с нашими желаниями, Нейл прошелся вдоль стены, посмотрел вниз. Я уже знала, что он сейчас сделает, потому что незадолго до этого успела заметить, как в арочный проем прямо под нами с нижнего уровня зашел Том. Наверное, в прежние времена какими-нибудь тайными лестницами и коридорами оттуда можно было попасть в расположенную выше церковь. Или в глубокие подземелья монастыря. Теперь же все входы и выходы были крепко-накрепко заколочены во избежание несчастных случаев, поскольку такие древние святыни, как Кафоликос, открывают свои тайны весьма неохотно.

Том вышел из-под арки и остановился, задумчиво глядя в сторону моря. Взобравшись на стену, Нейл примерился и сиганул с четырехметровой высоты, только белая рубаха мелькнула на фоне серых камней. Мы с Мэдж кинулись к парапету. Слава богу, он благополучно приземлился, но не на плечи стоящего внизу Тома, как можно было ожидать, а рядом. Так близко, что вздувшийся в полете подол его расстегнутой рубахи мазнул Тома по лицу. Том непроизвольно отпрянул:

— Черт дурной! Ты что делаешь?

Нейл пятился по мосту, маня его за собой, не спуская с него глаз:

— Иди сюда, Том.

Тот постучал пальцем по виску:

— Чокнутый ирландец. Твое место в психушке. Ласкающий взгляд зеленых глаз. Слова, слетающие с губ, точно поцелуи.

— Иди ко мне. Я жду тебя, Том.

— Ну, начинается, — прошептала стоящая рядом со мной Мэдж. — Неужели они будут драться?

Я спрашивала себя о том же. Почему в XXI веке нормальные, образованные мужчины продолжают драться, как варвары? И ведь так поступают даже лучшие из них. Вот вроде бы перед тобой приличные люди — беседуют друг с другом, время от времени спорят и рычат, но на определенной стадии конфликта какой-то механизм отбрасывает их в каменный век, и с этим уже ничего не поделаешь.

С тихим отчаянием мы следили за тем, как они вытряхивают все из карманов, раздеваются до пояса, расходятся в разные стороны и начинают медленно сближаться.

— На этот раз ты разозлил меня, ирландец.

Том — рослый и крепкий, как спортсмен-легкоатлет. Пресс, грудные мышцы и все такое. Он произносит «ирландец» таким тоном, что это звучит как ругательство… Irish. Irish crazy.

Нейл — стройный и длинноногий, как танцор.

Том надеется на победу, вместо того чтобы обратить внимание на жесткий рельеф мускулов и опасную пластику, какая появляется только в результате длительных тренировок.

—Надо же, какой ты нервный.

— Сейчас я и тебя заставлю понервничать, ирландец.

— Да ну? А почему ты не называешь меня по имени, Том?