Тени утренней росы

Странно, должно быть, чувствовал себя этот парень, Арджуна, услышав подобное от своего друга-колесничего перед началом кровавой битвы. Но странно – это не страшно. Мне же во сне было страшно. А на предплечье левой руки, которой коснулся демон, наутро выступило красное пятно. Впрочем, к обеду прошло.

– Мадам, ужин готов, – доносится из кухни голос Урании. – Подать вам на террасу?

Приветливая, расторопная Урания одно время работала горничной в отеле, поэтому худо-бедно говорит по-английски.

Я отпускаю ее домой, заверив, что уж с посудой как-нибудь справлюсь сама, и с легким ужасом обозреваю гору съестного, предназначенную для утоления голода одинокой женщины тридцати пяти лет. Эти греки неисправимы. Наверное, с моего стола можно запросто накормить какую-нибудь бедную африканскую семью из семи-восьми человек, да еще пару котов в придачу.

Коты и кошки, кстати, обитают здесь в большом количестве, что не может не радовать. Поджарые, короткошерстные, на высоких тонких лапах, с длиннющими хвостами и большими ушами, с треугольными мордами и раскосыми зелеными глазами, кошки эти еще в гомеровскую эпоху попали на Крит из Египта, и с тех пор сотни маленьких Баст[6] бродят по окрестностям, оглашая воздух пронзительными воплями и мяуканьем.

Управившись с посудой, я вновь выхожу на террасу с книгой и бутылкой Метаксы, чтобы послушать звуки критской ночи, полюбоваться далекими огнями на склонах гор, а заодно поразмыслить, кем же может быть тот невероятный персонаж, что предстал мне во сне. Проводник душ вроде Гермеса и Мананнана Мак Лира?[7] Или страж порога? Присутствие границы было очень явным. Я шла по мосту. И мост раскололся надвое. Не бойся.

По дороге проносится автомобиль, и опять никого. Только попискивают в темноте какие-то птицы, шелестят ветвями оливковые деревья, и где-то внизу, в туристической зоне, соединяющей поселки Миссирия и Платанья, играет музыка, которая здесь почти не слышна.

Я читаю при свете настольной лампы.

Путь мифологического приключения героя соответствует формуле всякого обряда перехода: уединение – инициация – возвращение… герой – это мужчина или женщина, которым удалось подняться над своими собственными и локальными историческими ограничениями к общезначимым человеческим формам.[8]

Вот бы еще понять, по какой причине я упорно продолжаю думать о нем. Мальчишка просто скучает. Не удивлюсь, если он подбивает клинья под каждую вторую туристку в возрасте от двадцати до сорока, не обремененную нравственными принципами, комплексом неполноценности и спутником жизни. Черт! Я начинаю рассуждать как среднестатистическая циничная разведенка.

«Тебе нужно пересмотреть свое отношение к жизни, – порекомендовала моя добрая сестрица, – и как можно скорее снова выйти замуж».

«Почему?» – тупо спросила я, в глубине души убежденная, что как раз этого делать не стоит.

«Жить одной легче, чем жить в семье. Такое существование может понравиться, и ты уже не захочешь впрягаться в эти оглобли».

Помню, о чем я тогда подумала: это говорит образцовая домохозяйка, примерная жена, мать двоих детей.

Мифологический герой – не защитник настоящего, а борец за будущее. Дракон, которого он должен убить, – это чудовище статус-кво: цепкий хранитель прошлого. Герой является из безвестности…

Моя ближайшая подруга высказалась приблизительно в том же духе: «Если ты хочешь уверенности в завтрашнем дне, тебе, безусловно, следует выйти замуж».

Я посмотрела на нее, незамужнюю, с большим интересом.

«Почему?»

«Ну-у, муж – это деньги, социальная защищенность, престиж…»

«Сдается мне, для престижа заводят борзую, а не мужа».

«Да, но борзая не решит твоих проблем, – резонно возразила она, – по крайней мере ВСЕХ проблем».

…и приносит с собой тайное знание, необходимое для уничтожения тирана. Жестом, простым, как нажатие кнопки, он разрушает кажущиеся вечными формы. Подвиг героя – это всегда сокрушение кристаллической структуры момента.