Тени утренней росы

Тот медленно повернулся. Расправил плечи и замер на полусогнутых ногах, предельно собранный, готовый и к защите и к нападению. Эта стойка была мне знакома. Вот так же стоял однажды Нейл – на каменном мосту между монастырем и пещерами. Те же остекленевшие глаза, та же обманчивая отрешенность.

Они сошлись, и я увидела своими глазами, как глубока и невыразима любовь одного мужчины к другому, как трагична ее участь в этом мире рабства и необходимости, как вдохновенно, хотя и совершенно бессмысленно, сопротивление… Любовники, никаких сомнений. Но это открытие не причинило мне боли. Я была даже рада, что не ошиблась в своих предположениях.

Они показали мне красивый и жестокий бой, каких я в жизни не видела. Да и где я могла такое видеть? Круговыми движениями, характерными для айкидо, Ронан стремился вывести противника из равновесия, как бы втягивая его в водоворот. Изменить направление атаки, обратить силу нападающего против него самого – всеми этими техниками он владел в совершенстве. После некоторых его бросков Нейлу даже не сразу удавалось подняться на ноги. Но как правило, он все же поднимался, вернее, перекатывался в падении. И уже в следующую минуту тем или иным способом вынуждал Ронана лечь на землю, поскольку сопротивление грозило травмой сустава, или точным ударом отбрасывал его на стену.

Стоя на священной земле друидов, мы исполнили обряды братства крови… Они смешали кровь в сосуде, из которого пили по очереди, после чего вымазали оставшейся кровью свои лица. Так поступали и бритты, и скотты, и галлы, и гойделы – все те, кого сегодня принято называть кельтами. Стоя на этой земле, священной земле друидов… Они были варварами в те минуты, они были язычниками. Они поделились друг с другом силой, которую ничто не может превозмочь.

Пока Нейл умывался холодной водой из ручья, мы оба смотрели на него, думая об одном и том же.

– Ничего нельзя сделать? – спросила я чуть слышно.

Ронан разжал стиснутые зубы:

– Он делает все, что нужно. Разве нет?

– Я имею в виду…

– Я знаю, что ты имеешь в виду. Все это он уже перепробовал по настоянию семьи и принял решение, которое казалось ему правильным. Это именно то, что на Востоке называют «путь воина».

– Уж больно он короток, этот путь.

Мои слова заставили его улыбнуться.

– Если человек поутру постигает Дао, оно пребудет с ним. Даже если он вечером умрет[59]. Не бойся за него, Элена. Он знает, что делает. Осенью поможет Костасу и его семье подготовиться к зимним холодам. Он будет там, где давят виноград, чтобы превратить его в вино, где собирают грейпфруты и маслины. Без него не обойдется ни одна свадьба в Хора-Сфакион, потому что он стал частью всего этого.

Совсем скоро мы подошли к Железным воротам, где расстояние между стенами каньона не превышало одного метра. В путеводителях и настенных календарях с красотами Крита под заголовком «Самарья» чаще всего помещают фотографию этого места, так что я, можно сказать, чудом попала в календарь.

К берегу моря мы вышли уже на закате. Меня пошатывало от усталости, даже поясница разболелась.

В ожидании катера мы с Ронаном разлеглись на белом песочке, а Нейла потянуло на голый скалистый мыс – оглядеться. Он влез на вершину и замер, целиком освещенный лучами заходящего солнца.

Поднявшись на ноги, я смотрела, как крыльями полощется на ветру его расстегнутая рубашка. Меня душили слезы.

Он обернулся и поманил меня к себе.

– Нейл, – прошептала я. – Как ты это делаешь?

– Делаю что?

– Вообще все.

Темно-красные блики на воде… утопающий в чистом сиянии горизонт…

– Так же, как и ты, моя дорогая. Для начала прикидываю так и эдак. Иногда совещаюсь по-быстрому с теми, наверху. А потом начинаю действовать.

– Твой бог на твоей стороне.

– А твой нет?

Глядя сквозь слезы на воду, я покачала головой.

– Не знаю. Я даже не знаю, какой он – мой бог. Все стараюсь найти его, понять, что он собой представляет, но у меня не очень-то получается.

Он тихонько рассмеялся, но его смех не показался мне обидным.