Тени в лабиринте

- Дифференцируй, Лева, - говорю я, чувствуя, что моя гипотеза относительно появления мнимого Ферезяева в Верхнеозерске начинает подтверждаться. - Дифференцируй! Что значит - в наши края, когда это произошло и откуда такая информация?

С видом художника-дизайнера, выкладывающего из множества составных частей мозаичное панно, Чижмин описывает увиденное и услышанное им за истекшие сутки. Изложение сопровождается краткими комментариями и небольшими лирическими отступлениями, что не очень-то соответствует духу и букве официального отчета, зато позволяет воочию представить картину происшедших событий.

На след ушедшего в бега директора "Прогресса" удалось выйти сотрудникам новосибирского линейного отдела милиции, которые проделали титаническую работу, опросив сотни бригад проводников. Вчера вечером кропотливый труд увенчался успехом - проводница поезда "Новосибирск Одесса" Галина Круглякова опознала на фотографии пассажира, который ехал в ее вагоне. Круглякова сообщила, что мужчина, взяв билет до Одессы, трое суток практически не покидал своего купе, а утром восемнадцатого октября незаметно сошел с поезда либо в Верхнеозерске, либо в Красном Куте - за одну остановку до Верхнеозерска. На расспросы удивленной проводницы сосед Ферезяева по купе ответил, что тот объяснил свое неожиданное решение желанием повидать фронтового товарища.

- Такие вот пироги, - резюмирует Чижмин, приканчивая третью чашку чая.

Да, пироги отменные, с острой начинкой... Утром восемнадцатого... О совпадении здесь не может быть и речи. - Соображаешь, какой значимости данные ты привез? Молодчина!

- Фактик действительно валит с ног, - невозмутимо произносит Лева. Есть еще кое-что по поводу "технологии" хищений.

- Выкладывай.

В течение десяти минут Чижмин поясняет, с помощью каких ухищрений с территории зверосовхоза вывозилась и по дороге до железнодорожной станции "испарялась" определенная часть груза. Для такого старого зубра, как Антон Васильевич, информация несомненно представляла бы профессиональный интерес, я же не хочу раздваивать внимание, поэтому улавливаю на слух только обрывки фраз типа "криминал - он и в Африке криминал...", "неопровержимое доказательство вины...", "Перцовский попросту не мог не знать этого..."

- Лева, переведи дух, - вклиниваюсь я наконец в монолог. - Сделаем так: я сейчас еду в управление, а ты составь рапорт и до обеда можешь отдыхать. Потом, возможно, понадобишься.

- В каком амплуа? - живо интересуется Чижмин.

- В качестве говорящего вещественного доказательства, если не хватит прочих аргументов для начальства, - шучу я.

На площадке переходного яруса третьего этажа, напротив лифта, я вижу Конюшенко, беседующего с пожилой женщиной в форме - инспектором по делам несовершеннолетних. Заметив меня через натянутую между пролетами стальную паутину, Антон Васильевич вежливо обрывает разговор. Напористое рукопожатие.

- Как настроение, угрозыск?

- Спасибо, вашими молитвами.

- Жалуется Лидия Викторовна, смотр у них сегодня, а шефы опять подвели. Ты ведь в курсе?

- Мне только проблем Лидии Викторовны недостает.

Перебрасываясь отвлеченными фразами, мы подходим к кабинету Конюшенко. Сотрудники с любопытством поглядывают вслед начальнику ОБХСС на днях он забрал из роддома жену с очаровательными двойняшками.

- Тебя Струков что, задержал вчера? - интересуюсь я уже в кабинете.

Антон Васильевич не спеша включает электрокалорифер, толстая спираль постепенно краснеет.

- Он остановил меня после совещания, - произносит Конюшенко, прикидывая, как бы перескочить на другую тему, - и спросил, насколько серьезны основания подозревать Кормилина.

- И ты?

- А что я? Я начал объяснять результаты предварительного следствия, упомянул про возможную "деловую" связь между замдиректора фабрики и агентом снабжения, потом вспомнил, что оставил зонт на "субординационном" у Коваленко, а погода нынче сам знаешь...

- Знаю, все знаю, - киваю я, - Владимир Петрович обожает коллекционировать контраргументы. Но меня самого крайне интересуют взаимоотношения Кормилина с Перцовским. Как ты догадываешься, не из чистого любопытства.

По кабинету расползается тепло. Конюшенко похрустывает суставами пальцев.

- Перцовский оказался темпераментной личностью, - задумчиво говорит он, - на допросе метался, как затравленный, постоянно переводил разговор на свое семейное положение, напрашиваясь на сочувствие. Четверо детей, у жены здоровье слабое, астма... Живут в коммуналке с тремя соседями. Полностью признавая свою вину, Александр Маркович ставил это обстоятельство на третий план по сравнению с материальным обеспечением семьи и улетучивающейся возможностью получения новой квартиры.

- Полностью ли? - сомневаюсь я.