Тени в лабиринте

— Каково ваше мнение, Николай Дмитриевич? — обратился Воронов к молчавшему Коваленко.

Полковник, у которого езде не прошла злость на оказавшихся в щекотливом положении работников паспортного стола, сосредоточенно нахмурил кустистые брови.

— В принципе я разделяю мнение Владимира Петровича. Улики против владельца машины имеются, поэтому сейчас, мне кажется, нужно разработать план мероприятия по его задержанию. С другой стороны, с точкой зрения майора Голикова, который непосредственно руководит расследованием, тоже нельзя не считаться.

— Ну что ж, — после некоторых колебаний сказал Воронов, — я вижу, у вас нет единого мнения по данному вопросу. Аргументы, выдвинутые майором Голиковым, на мой взгляд, довольно убедительны. К тому же мы не имеем права допустить нарушения социалистической законности, а я считаю, что для выдачи санкции на арест Баринова пока нет достаточных оснований. Поэтому я поддерживаю решение Александра Яковлевича о нецелесообразности…

Последние слова прокурора были прерваны телефонным звонком. Воронов быстро снял трубку.

— Слушаю вас! Да, у меня. Сейчас.

Прокурор передал трубку Голикову. В течение нескольких минут майор внимательно слушал говорившего, затем жестко сказал:

— Немедленно приезжайте сюда вместе с ним. Нет! Сами все объясните подробно. Мы ждем.

— Что произошло? — почти одновременно спросили Воронов и Коваленко.

— Звонил майор Григорьев. Он выяснил, что паспорт был выдан Моисееву взамен утерянного. Запрос по предыдущему месту выдачи утерянного паспорта не производился. Но самое главное — всему этому содействовал заместитель начальника паспортного стола капитан Сорокотяга по просьбе… — Голиков сделал паузу: — Баринова Николая Михайловича.

— Так Баринов был хорошо знаком с потерпевшим! — в голосе Струкова послышалось едва сдерживаемое ликование. — Что и требовалось доказать! Надеюсь, теперь совершенно ясно — Баринова необходимо срочно задержать.

— А я по-прежнему считаю арест Баринова нецелесообразным, — возразил Голиков. — Более того, в настоящий момент, когда выяснилась связь между Моисеевым и Бариновым, задержание последнего может лишь затянуть время на поиски его сообщника.

— Но вы ведь сами себе противоречите, — возмутился Струков. — Я перестаю вас понимать, товарищ майор. И это в то время, когда вооруженный преступник разгуливает на свободе!

— Полностью поддерживаю предложение Владимира Петровича, — не дожидаясь вопроса прокурора, произнес Коваленко.

Майор Голиков закусил губу.

— Если вы считаете мои действия ошибочными…

— Ну что вы, Александр Яковлевич, в самом деле, — попытался смягчить ситуацию Воронов. — Никто не собирается предъявлять вам претензий. Но посудите сами: сообщение майора Григорьева подтверждает причастность Баринова к убийству Моисеева. Как я объясню там, — прокурор недвусмысленно указал вверх, — что мы, имея такую информацию, не приняли оперативных мер? Сложившиеся обстоятельства обязывают меня поддержать предложение товарища Струкова.

В это время в дверь постучали и на пороге кабинета показались майор Григорьев и капитан Сорокотяга. Получив разрешение Воронова, они подсели к столу, ожидая вопросов. В отличие от своего непосредственного начальника, капитан был высокого роста, худощав и узкоплеч. Кабинетный характер работы наложил отпечаток на его осанку. Усевшись на краешек стула, он принялся нервно поправлять узел галстука под острым кадыком, выступающим на длинной тонкой шее.

— Расскажите нам, товарищ Сорокотяга, — нарушил тишину Коваленко, — как и при каких обстоятельствах вы познакомились с гражданином Бариновым Николаем Михайловичем и про отношения, которые вас с ним связывают. Утаивать что-либо не советую.

— В апреле 1968 года у меня умерла мать, — сбивчиво начал капитан. — Примерно через месяц после похорон я решил заказать памятник в спецкомбинате. Оказалось, что это довольно сложно, так как там большая очередь, а работа выполняется медленно. По совету какого-то заказчика я обратился за помощью к Баринову, который работал портретистом в цехе по изготовлению памятников. Он пообещал ускорить процесс и подобрать плиту, что и сделал. Через некоторое время он зашел ко мне на работу и попросил помочь его знакомому, который потерял паспорт. Отказать человеку, оказавшему мне перед этим услугу, было как-то неудобно. Тем более, я решил, что официальный запрос по месту выдачи утерянного паспорта сделаю позже. Но затем я замотался и забыл…

Поняв, что капитану добавить нечего, Коваленко резко произнес:

— В понедельник подробно изложите это в рапорте. О сегодняшнем разговоре — никому ни слова. Можете быть свободны.

Подождав, пока за работниками паспортного стола закроется дверь, Воронов возмущенно сказал:

— Безобразие! Я думаю, Николай Дмитриевич, вы примете соответствующее решение по данному инциденту.

— Может, на первый раз ограничимся дисциплинарным взысканием? — тихо спросил Коваленко.

— Об этом поговорим позже, — махнул рукой прокурор. — Давайте вернемся к основному вопросу.