Тени в раю

Теплая кровь, хлынувшая из разбитого рта, закапала на вороненую сталь, стекая липкой жижей на крепко сжатую ладонь правой руки. Алик был косой от природы, но теперь косоглазие приобрело прямо-таки катастрофические формы – сведенные вместе зрачки почти касались друг друга, пялясь на изогнутую скобу спускового крючка в жарких объятиях указательного пальца.

Меня же просто распирало от крутости, поэтому я был ласков и обходителен с онемевшим противником.

– Никак перепугался? Что это с тобой, да на тебе лица нет? – Я ни капельки не покривил душой: его действительно не было – мало того, что природа-мать обделила несчастного красотой, так еще и последние остатки роскоши стерлись о мою коленную чашечку. – Ты, дружище, береги себя, ведь нервные клетки не восстанавливаются: пей парное молоко и кушай больше витаминов.

Наконец мне надоел этот цирк, и я закончил представление одним точным ударом за ухо. Я вытер слюнявый ствол об одежду жертвы и направился к ступенькам, предварительно дослав патрон в патронник, обхватив ребристую рукоятку обеими ладонями.

Инна не отставала от меня ни на шаг, выглядывая из-за спины и устремляя свой взор туда же, куда и я, – в направлении откинутого люка.

Глава 5

Сколько мы ни всматривались, сколько ни вслушивались – ответом нам была полная тишина. Похоже, что Андрей просто-напросто сбежал.

Шагнув на первую ступеньку, я внутренне похолодел от пронзительного скрипа, который, как мне казалось, слышен был даже за километр от заплесневелого, пахнущего хлоркой и мышами подвала. Осторожно ступая и выставив перед собой пистолет, я поднялся наверх.

Резко вынырнув, я вновь втянул голову обратно, ожидая, что матерый враг тотчас же разразится беспорядочной стрельбой, но ничего такого не произошло. Ответом была абсолютная тишина, нарушаемая громким биением моего сердца.

Собравшись с духом, я сгруппировался, как сжатая пружина, и выбросил собственное тело на окрашенные доски деревянного пола, при этом кувыркаясь почище любого гимнаста или циркового акробата. Во время этих головокружительных кульбитов мое зрение цепко выхватило ссутулившуюся фигуру, уютно примостившуюся в дверном проеме, – указательный палец автоматически нажал на спусковой крючок, посылая в неприятеля три свистящие пули.

В мгновение ока я оказался рядом с медленно завалившимся на бок силуэтом и произвел обязательный контрольный выстрел.

У моих ног валялась старая вешалка, а через ватную телогрейку можно было промывать макароны. Три вертикальных отверстия почти налезали друг на друга в районе предполагаемого сердца, а четвертый заряд пригвоздил к полу сальный воротник.

Только теперь я смог как следует осмотреться и осмыслить происходящее.

Домик был старый и ветхий. Облупившаяся на стенах штукатурка открывала любопытному взору подгнившие бревна времен Русско-турецких войн, а провисший потолок рисковал в любую минуту обрушиться.

Вернувшись к подвальному люку, я тихонько позвал девушку, сказав:

– Выходи, всех врагов я перестрелял.

Карабкаясь по крутой лестнице, Инна пугливо озиралась по сторонам в поисках кровавых трупов, но ничего, разумеется, не обнаружила.

Ее личико озарила робкая улыбка, и она тихо спросила:

– Пошутил, да?

Вместо ответа я отстранил девушку от темного проема и захлопнул крышку.

Жаль, что под рукой не было свежего бетона или гипса – я бы с огромным удовольствием замуровал в подполе лысого мерзкого красавчика. Но пришлось ограничиться навесным амбарным замком.

– Пошли. – Я спокойно взял Инну за руку и увлек к выходу.

Темная ночь обдала нас теплым ветерком с моря. Вокруг мирно спали сельские домики.

Оказавшись за воротами, я обнаружил узенькую улочку, ведущую в двух направлениях – направо и налево. Выбор, понятно, был небогатый, и мы зашагали наобум к мерцающему вдали фонарному столбу. Когда наши стопы коснулись мягкого асфальта, я заметил прямоугольный указатель, гласивший, что мы на симферопольской трассе, а поселок, из которого нам удалось благополучно выбраться, имеет гордое название «Пионерский».

Минут через десять сзади мелькнул далекий свет фар, а уже после раздалось громкое тарахтение.

Я встал на проезжей части, широко расставив руки в стороны, и сказал:

– Трактор, что ли, едет или отлетавший свое «кукурузник» со спиленными крыльями?

Оказалось, я ошибся: это был всего-навсего горбатый «Запорожец», неизвестно каким чудом сохранившийся до наших дней.

Водитель колымаги хотел сначала проскочить мимо – понятное дело, какой дурак захочет рисковать этаким редким антиквариатом, подбирая в глухомани неизвестных особ, – но вдруг остановился, по-видимому, рассмотрев девичью фигуру.

Из кабины высунулся здоровенный детина с плоской, как штыковая лопата, бородой и раскатисто пробасил:

– Куда ехать?

– Нам в сторону Массандры.

Когда горбатый уродец остановился у закрытых ворот особняка, в небе проступили первые признаки надвигающегося утра.