Тени возвращаются

— Да ладно, хватит болтать, — вздохнул второй, оттолкнув его и принявшись собирать грязную постель: — Граф Ихакобин тут же выпорет и продаст тебя, посмей ты коснуться хоть пальцем его любимого раба-фейе, да ты и сам это знаешь. Скоро этот подлиза станет свободным и устроится получше нас с тобой. Так что попридержи свой норов и обожди: скоро он отсюда исчезнет.

Он наклонился над Серегилом и сморщил в отвращении нос:

— Зато этот не кажется таким уж высокомерным и властным, как думаешь?

Другой засмеялся, подходя поближе и вздернув за волосы голову Серегила. Серегил, уже уставший от подобного обращения, был вынужден терпеть.

— А он не так уж плох для фейе. Только глянь, какие глазки!

— И губки тоже, — пробасил другой, многозначительно почесав промежность.

— Как думаешь? Он не нажалуется Кениру?

Серегил изо всех сил старался держать себя в руках, не подавая виду, что понял хоть слово. Но когда один из них начал развязывать тесемки своих коротких штанов, всё стало ясно и без слов. От Серегила тоже не требовалось словесного ответа. Он оскалил зубы и с явным вызовом проскрежетал ими.

Второй слуга рассмеялся:

— Да оставь ты его в покое. Надо ли так напрягаться и пороть его? А я думаю, он хочет показать, что без этого не сдастся. Лучше заставь старую каргу спуститься помыть его. Она так о нем волновалась, когда его посадили сюда.

Они потешили свою душу, забрав его постельные принадлежности и оставив нагишом трястись от холода на голом полу. Томясь ожиданием, он растирал себе руки и ноги. Ему следовало быть с ними очень осторожным. Как бы ни ненавидели они Илара, мучить Серегила явно доставляло им удовольствия больше.

Они скоро возвратились вместе с Зориель и несколькими слугами. Серегил обрадовался, увидев, что они принесли с собой небольшую лохань и ковш для воды, а также свежее белье.

Вода оказалась ледяной, но он так истосковался по ванне, что был счастлив даже услышать бормотание Зориель:

— Ну вот, теперь я рядом и всё будет хорошо, сынок. Только полюбуйтесь на это: кожа да кости!

— Мой хозяин не столь добр, как Ваш, — ответил Серегил с кривой усмешкой, вздрогнув, когда она провела по его спине жесткой тряпкой.

— Я слыхала, ты чуть не придушил его, — прошептала она, наклонившись поближе: — некоторые из нас вдоволь потешились этим, причём не только рабы.

Она вылила ковш холодной воды на его голову и принялась намыливать волосы, громко причитая:

— Разве тебе не известно, кто такой Кенир? Он — фаворит господина и скоро станет вольноотпущенником. Ты будешь принадлежать ему, так что тебе лучше обучиться хорошим манерам.

Серегил фыркнул и ничего не ответил. Он поглядел на стражей, чтобы удостовериться, что им не до них, затем пробормотал:

— Это Вы прислали ко мне ту женщину, катмийку?

— Да, я. До меня дошел слух, что тебя убили, но она сказала, что видела, как тебя волокли сюда. У неё больше свободы в доме, чем у меня.

— Она Ваша подруга?

— Думаю, уже можно назвать её этим словом. Известно, чтобы сойтись с катмийцем, нужно какое-то время. Большинство из них остаются холодны, как горы в их фейтасте, к тому же они очень лукавы. Но она быстро поняла, что не лучше остальных, едва здесь появился этот.

— Кенир, Вы хотите сказать?

— Кто же еще? Он, этот коварный пес. Так мягко стелется перед илбаном, но совсем другое дело мы, не достойные и носка его ботинка.

— Ну да, он всегда был таким.

Она на минуту прервала мытьё и прошептала:

— Он говорил, что знал тебя раньше, но я поначалу не верила ему. Так он и правда устроил, что ты попал сюда и стал рабом, как и он сам?

— Он сделал это, чтобы выбраться самому. Вашему илбану был нужен не я, а мой друг. Вы не видели его?

— Светловолосого юношу? Время от времени он ещё мелькал тут, когда его таскали из дома в мастерскую, но с тех пор, как его держат там, больше не видела.

— А о нем с тех пор что-нибудь слышно?

Она, чуть поколебавшись, покачала головой и помогла ему вылезти из бадьи, тут же завернув в большое полотенце.

Он поймал её взгляд.

— Вам всё же что-то известно. Прошу Вас, скажите!

— Ну ладно, несколько дней назад из мастерской хозяина раздавались такие жуткие звуки…

Серегил перехватил её руки, не давая вытирать ему волосы:

— Что за звуки?

— Крики, — прошептала она: — Как будто там кого-то убивали. Может быть, то было и животное, но звуки были такие… — Она поджала губы и быстро заморгала: — как будто их издавал ребенок! Но в доме в последнее время не появлялось ни малолетних рабов, ни животных. По крайней мере, я ничего такого не слышала, а мне известно почти всё, что тут происходит. Рания тоже ни о чем таком не слыхала.

Серегил медленно опустился на пол и закутался в полотенце.

— Несколько дней, говорите? Как раз, когда я очутился здесь?

— Да.

— потроха Билайри! Так вот откуда эта его улыбка.

— Что?

— Ничего. Спасибо, матушка. Я очень благодарен Вам за заботу.

Она покачала головой, затем наклонилась и поцеловала его в макушку, словно ребенка:

— Никто, кроме тебя не называл меня матушкой, мальчик мой. Давай-ка, сядь прямо, я приведу в порядок твои волосы.