Тени за городом

– Да что же это такое творится! – сменяя друг друга, бушевали ораторы. – Недобитые бандеровцы поднимают головы! Пишут письма и шлют делегации! Требуют признать их ветеранами – такими, как мы! Мол, и они тоже проливали кровь! Ну, так их кровь – это не наша кровь! Мы-то свою кровь проливали за правое дело, за Родину, а они за что? Желают вместе с нами отмечать победу! Нашу победу! Это они-то – вместе с нами! Фашистские прихвостни! Вражьи души! Били мы их, да, видать, не добили! А вот мы их сейчас и добьем! И никто не поставит нам этого в упрек! Потому что – наше дело правое! Ишь ты, чего вздумали!

– А наше-то городское начальство каково! Обнимается с этими вражьими душами, приглашает их в кабинеты, принимает от них петиции! И это вместо того, чтобы попереть их куда подальше! Посадить их в кутузку! Спрашивается: что же это за начальство? На чьей оно стороне? Для чего нам надо такое начальство?

– А оно, начальство, должно быть, куплено бандеровцами! Ну а что? У них, у этих бандеровцев, денег и золота полным-полно! Еще со времен войны! У них в каждом доме – схроны! Видал я эти схроны, когда воевал на Западной Украине! И чего только мы в них не находили!

– Продажная наша власть, тут и рассуждать нечего! Заодно с врагами! Спрашивается: за что мы боролись?

– Бандиты! Фашистские пособники! Курвы! Лесные братья!..

– Вооружайся, братва, чем придется – да и пойдем воевать! Объясним этим бандеровцам, кто – они, а кто – мы! Вспомним наше славное боевое прошлое! Это будет наш последний и решительный бой! Кто там стоит поперек нашего пути? Прочь!

Дело стало принимать по-настоящему опасный оборот. Неизвестно, до чего могли додуматься старики-ветераны в своем праведном гневе, но было ясно: близится беда. Тем более что к старикам тут же стали присоединяться люди помоложе, а это уже было страшно по-настоящему. Потому что стариковская война – это, по сути, потешная война. Много ли навоюют изувеченные старики? Иное дело – молодые люди во всей своей силе. Эти, подстрекаемые своими отцами и дедами, и впрямь могли наворотить дел.

А кроме того, к митингующим старикам стали присоединяться и зеваки – как оно обычно и бывает в подобных случаях. Зевакам было все равно, кто с кем собирается вступить в сражение и по каким таким причинам должно произойти это сражение. Для них это было веселым и необычным зрелищем. Но ведь известно, что в любом сражении, даже, скажем, таком нелепом, какое предполагалось в данном случае, в первую очередь страдают именно зеваки. Тем, которые посредине, всегда достается больше всего, потому что по ним бьют обе воюющие стороны.

Пошумев и преисполнившись боевого духа, старики-ветераны решительно направились в сторону поселка Каменка – именно туда, где проживали бывшие бандеровцы и их семьи. За ними следовала толпа, возбужденно переговариваясь и обсуждая детали невиданного доселе зрелища. По ходу шествия люди вооружались всем, что только попадалось под руку: кольями, каменьями, обрезками труб и арматуры – этого добра в Углеграде хватало, оно в буквальном смысле валялось под ногами. Неизвестно откуда у людей появилось в руках и огнестрельное оружие – охотничьи двустволки и одностволки. В Углеграде у многих были ружья: край-то таежный, охотничий.

Тут-то милиционеры, доселе пребывавшие в бездействии, уразумели всю возможную опасность этого стихийного шествия и начали предпринимать активные действия. Вернее сказать, попытались их предпринять. Однако безуспешно. Во-первых, у милиционеров не было никакого опыта усмирения бушующей толпы – ничего подобного в Углеграде до этого не случалось. А во-вторых, никто милиционеров не слушал и слушать не желал. Их жиденький нерешительный заслон люди просто смели, едва не растоптав самих милиционеров. Страшная это вещь – психология толпы. Даже если толпой движет какая-то праведная идея и святой гнев.

Узнав о стихийных бесчинствах, Голубев и Караваев тотчас же поспешили к месту событий. Нужно было во что бы ни стало остановить возбужденную толпу и утихомирить ее гнев. Настичь стихийный боевой отряд было несложно. Люди двигались по направлению к Каменке пешком, они шли не спеша, то и дело останавливаясь и устраивая короткие митинги. Каждому хотелось быть оратором, каждый считал, что уж ему-то есть что сказать – и по поводу подлых бандеровцев, и насчет городского начальства, которое с ними заодно, и вообще насчет всех несправедливостей жизни. Много чего может высказать русский человек, когда его одолевает гнев.