Тени забытых болот

— Ну, во-первых, это он навел шальных ребятишек на Золотника, а во-вторых, вы ведь еврей. А Пан служил немцам в Минске. Чуете, чем дело пахнет?

Краем глаза Рябцев поймал одобрительный взгляд Шишкина. Пинчук нахмурился, и на его лице пробежала тень беспокойства.

— Вот оно как, — медленно проговорил он.

— Именно так, Федя, — произнес старший опергруппы. — Так что лучше расскажи про этого Пана, что слышал. От других людей, разумеется.

— А позвольте, Сергей Филиппович, полюбопытствовать, как выглядит этот Пан.

— Среднего роста, русые волосы, ни худой, ни толстый, лет тридцати пяти примерно. Служил в СС. Или в гестапо.

— А шрама на руке нет? Вот здесь. — Мужчина показал на сгиб левой кисти.

Шишкин и Рябцев переглянулись.

— Есть, — соврал Василий, перед тем как капитан успел что-то сказать.

— Черт! — Пинчук с досадой стукнул кулаком по столу и выругался на незнакомом языке, похожем на немецкий.

В комнату заглянула Роза Семеновна.

— Фима, что ты так ругаешься? — недовольно заметила она.

— Мама, иди, все в порядке, — успокоил ее Федор. — Нечаянно вырвалось.

Женщина буркнула что-то под нос и скрылась в коридоре.

— Рассказывай, Федя, — ободряюще произнес Шишкин.

Пинчук вздохнул.

— Встречал я эту сволочь в Минске. Несколько раз перед войной, потом — во время оккупации. Фамилии его я не знаю, но он работал недалеко от нашего дома. Поэтому я его видел периодически.

— Где именно? — уточнил старший.

— В горисполкоме, но не знаю точно, кем он там работал. Был не из главных — тамошнее начальство я знал. У некоторых из них сынки были у меня завсегдатаями. А вот когда фашисты пришли… Маму-то я спрятал, потому что сразу понял, что ее ждет. И меня заодно, потому как мы евреи. Но тоже был настороже. А потом кто-то донес про нас. Нам помогли, и мы сбежали в Липень. Может, помните, Сергей Филиппович, Каретника?

— Ну еще бы, — усмехнулся капитан. — Авторитетный вор был. Не знаю, правда, где он сейчас. Говорят, пропал куда-то еще по весне, да так больше никто его и не видел.

— Вот-вот. Мне Каретник тогда и помог уйти вместе с мамой. Прятались мы в Липене у одной старушки. Точнее, пряталась-то мама. Чудом все облавы пересидела. Старушка меня записала как своего родственника, сбежавшего от произвола большевиков. Потом, как немцев вышибли, мама перестала прятаться, да и я вздохнул спокойно.

— А сама старушка-то где? — спросил Рябцев.

— В дальней комнате, — кивнул в сторону Пинчук. — Мама за ней ухаживает. Наталье Степановне уже под девяносто, да и болеет она.

— Да, Федя, интересная и печальная история. Но ты сказал, что видел этого Пана в Минске уже при немцах.

— Видел, хотя уже не так часто, как до этого. В немецкой форме постоянно щеголял. Не разбираюсь в их чинах, но явно не рядовой и не мелкая сошка. И знаете… — Мужчина снова сделал паузу. — Мне кажется, этот хлыщ фашистский здесь, в городе.

— Видели его? — тут же спросил Василий.

— Если это он. Раза два встретился. С усами, небольшой бородкой, в каком-то задрипанном плащике и кепочке. Я еще первый раз, когда увидел, подумал: знакомое лицо. А второй раз меня как осенило — на того гада похож.

— И когда последний раз ты его видел? — уточнил Шишкин.

— Да буквально вчера. Недалеко от рынка.

— А он тебя узнал?

— Понятия не имею. Но разглядывал меня пристально.

Пинчук встал, достал из серванта графин с золотисто-коричневой жидкостью.

— Коньячку, граждане начальники? — предложил он.

— Воздержусь, — сказал капитан.

Рябцев тоже помотал головой. Федор извлек большую пузатую рюмку, наполнил почти до краев коньяком и залпом выпил. Всю его хитрость и скользкость как рукой сняло.

— Да, Федя, не повезло тебе, — сказал Шишкин без всякой издевки в голосе. — Этот Пан уже Золотника положил. Не сам, конечно, а навел кого надо. И тебе за свою жизнь опасаться стоит. Поэтому ты можешь сдать эту гниду со всеми потрохами.

— Так уже сдал, — заметил Василий.

— Верно. Но Пан об этом пока не знает.

— Так что же мне, все бросить и на дно залечь? — Пинчук посмотрел на офицеров.

— Пока не надо, но будь осторожнее. И мы за твоей квартиркой присмотрим. На всякий случай. Все понял, Федя?

— Все, — ответил мужчина и налил себе еще рюмку.

На улице Рябцев достал папиросу и закурил.

— Сергей, ты действительно думаешь, что Пан может взять и шлепнуть Пинчука?

— Скажу так, Вася: у меня очень большая уверенность в этом. Поставь себя на место Пана. Ты — бывший немецкий служака, прячешься в том месте, где тебя никто не знает. А тут на горизонте появляется свидетель, который в курсе твоего прошлого и может о нем сообщить куда следует или кому не надо. А тебе это сейчас ну совсем не с руки, как и срываться с места и бежать куда подальше, потому что у тебя еще здесь дела. Как думаешь, какой на этот вопрос будет ответ?

Капитан усмехнулся:

— Это точно. Но, с другой стороны, Пан тоже, думаю, не сам сунется. Может, он, как и с Боровковым, — налетчиков пришлет.

— Скорее всего, так и будет. Поэтому мы попробуем изловить кого-нибудь из ребятишек, кто близко к Пану. А для этого понаблюдаем за квартирой Пинчука.

— Думаешь, Пан просто наводчик? Не главарь банды?