Тени заезжего балагана

Рюити так крепко сжал кулаки, что ногти больно врезались в ладони. В подобных обстоятельствах заикание Нобору начинало действовать ему на нервы.

– Та-айная полиция, – наконец сумел выдать Нобору.

У Рюити от напряжения свело челюсть: так крепко он сжал зубы. Этого им только не хватало! Какого демона эти императорские псы забыли здесь, в Ганрю? Их появление может поставить под угрозу всё дело!

Краем глаза Рюити увидел, как поднялась со своего места госпожа Тё. Она отложила трубку на низенький столик и одним быстрым движением поправила маску, чтобы оно полностью скрыло её лицо.

В следующий миг она выплыла из-за ширмы: неподвижный бледный лик маски был обращён прямо на Нобору, отчего тот оробел ещё сильнее.

– Говори, – снова проговорила она, и на этот раз даже Рюити стало не по себе от звучания её голоса – так рокочет полноводная река, которая вот-вот выйдет из берегов.

– О-они всё оцепили, не про-одохнуть, – продолжил Нобору. – С ними ка-акой-то большой начальник…

– А священники? – перебил его Рюити. – Прибыл ли в святилище кто-то из каннуси?

Нобору закивал.

– Был там о-один. Тот бо-ольшой начальник обра-ащался к нему как к ка-аннуси Дзиэну…

Глаза госпожи Тё засверкали чуть ярче: в них Рюити увидел неприкрытое торжество.

– Я уверена, что это он, – проговорила она. – Но мы должны знать наверняка… Нобору, глаз не спускай с этого старика. В каком он служит святилище, сколько раз в день он принимает пищу и о чём говорит со своими прихожанами – к завтрашнему вечеру мы должны знать о нём всё, ты понял меня? Всё!

Никогда прежде Нобору не доводилось видеть госпожу Тё в таком страшном волнении, и потому он опасливо покосился на Рюити, словно вопрошая, что ему дальше делать. Расспросить Нобору о мальчишке в присутствии госпожи Тё было слишком рискованно. Рюити оставалось лишь уповать на то, что тайная полиция не помешала Нобору довести начатое до конца.

И Рюити махнул помощнику рукой, давая понять, что он может быть свободен. На лице Нобору отразилось облегчение, которое он и не пытался скрыть, и он поспешил удалиться, сопровождаемый всё ещё недовольной рябой Цуной.

Когда они с патронессой снова остались наедине, Рюити тихо спросил:

– Вы знаете, кто мог натравить на нас тайную полицию?

В том, что их появление в Ганрю именно теперь оказалось не простым совпадением, Рюити нисколько не сомневался. Вот только слишком много препон им стали учинять то якудза, то теперь и тайная полиция… Рюити даже думать не хотелось, кто пополнит ряды их противников следующим.

– Догадываюсь, – сухо отрезала госпожа Тё.

Она отвернулась, собираясь снова скрыться за ширмой. Но, будто бы вспомнив о чём-то, патронесса замерла и проговорила:

– Завтра будь готов встречать гостей самостоятельно: я отлучусь по делам. Кажется, пришло время навестить градоправителя Ганрю.

Уми

Когда Уми следом за Ямадой и Дзиэном зашла в домик священника, заместитель главы тайной полиции спокойно пил чай. Лежавшее тут же тело, с головой накрытое простынёй, похоже, ничуть его не смущало. Должно быть, то был несчастный священник, который сгорел в храме. Почему же его не унесли? Уми не особо хорошо была знакома с погребальными обрядами, но одно она знала точно: покойников следовало держать подальше от чужих глаз до самого дня сожжения – иначе быть беде.

Вывод напрашивался только один: тело священника для чего-то было нужно господину Ооно. Судя по его выправке и двум мечам, которые покоились в ножнах и лежали подле правой руки, господин Ооно был военным, и поэтому, должно быть, видом чьего-то мёртвого тела его было не пронять. Кисть левой руки у господина Ооно отсутствовала, что, впрочем, нисколько не мешало ему ловко держать пиалу с чаем в правой.

Полицейский, который привёл их, опустился на циновки рядом с господином Ооно и что-то тихонько сказал ему на ухо. Он окинул внимательным взглядом каждого из них, но дольше всех задержался на Ямаде. Привычная невозмутимость не изменила Ямаде: Уми заметила лишь, что он крепче стиснул кулаки, отчего костяшки пальцев совсем побелели. Опасается тайной полиции? Но, насколько Уми помнила, монахов и священников не касался запрет на использование колдовства. Значит, дело было в чём-то другом?

Но когда взгляд господина Ооно обратился на Уми, все мысли разом выпорхнули у неё из головы, словно вспугнутые с куста пичужки. Уми не выдержала и опустила голову. Таким тяжёлым и пронзительным оказался взгляд глубоко посаженных глаз господина Ооно, что на какой-то миг ей даже показалось, что он может пробуравить её насквозь. А ходить с дырой во лбу до конца своих дней Уми точно не собиралась!

Эта дурная мысль отчего-то придала Уми сил. К ней потихоньку возвращалась решимость, которая помогла ей справиться с навалившейся на неё тревогой. Она не колдунья, поэтому бояться и стыдиться ей нечего. Ничего дурного она не сотворила. Всего лишь пыталась помочь каннуси Дзиэну добраться до истины.