Тени заезжего балагана

Когда мандраж от первой встречи с тайной полицией чуть ослабел, Уми обратила внимание на того, кто сидел подле господина Ооно. Хотя человек этот и был более грузным и плотным, чем жилистый военный, но он будто бы скрывался в его тени. Когда мужчина поднял голову, свет от бумажного фонарика, освещавшего комнату, упал прямо на его лицо. Уми едва сумела сдержать изумлённый возглас: вот уж кого она точно не ожидала здесь увидеть!

Человеком этим оказался Ёритомо Окумура, градоправитель Ганрю и названный дядюшка Уми.

Вот уже почти двадцать лет Окумура занимал должность градоправителя Ганрю. Близкий друг её отца, Окумура был частым, пускай и тайным гостем в усадьбе Хаяси. Человеком Окумура был одиноким: его единственный сын умер много лет назад, и супруга так не смогла оправиться после этой потери. После её скоропостижной смерти новой жены градоправитель себе так и не взял, да и от полюбовниц, насколько слышала Уми, новых детей ему прижить не удавалось. Поэтому Окумура баловал Уми, словно она была ему дорогой племянницей: выписывал ей из столицы редкие книги, которых в местных лавчонках было не сыскать, заказывал ей ко дню рождения лучшие шёлковые кимоно… Итиро Хаяси нередко шутил, что Уми, счастливица, имеет аж двух отцов: настолько Окумура в ней души не чаял! Уми настолько привыкла к нему, что с детства называла Окумуру не иначе, как «дядюшка».

И за все эти годы Уми впервые видела своего названного дядю в таком страшном волнении. Градоправитель был бледен; он опасливо косился на прикрытое простынёй тело и то и дело утирал дорогим вышитым платком вспотевшее лицо. Похоже, на сей раз Уми вляпалась во что-то по-настоящему серьёзное, раз в столь поздний час в этом святилище собрались такие важные люди. Для полного набора не хватало только её отца и начальника городской полиции!

Уми с трудом сдержала нервную дрожь в пальцах. Хоть бы отец не узнал о том, где и в какой компании окончился её вечер! Отцовского гнева Уми опасалась неспроста: незамужняя девушка, гуляющая по городу в столь поздний час, да ещё и без сопровождения, могла навлечь на всю свою семью большой позор. Она не рассчитывала забираться так далеко, и потому не опасалась, что кто-то сумеет увидеть её и узнать…

Стоило им встретиться взглядами, как Окумура тут же сделал страшные глаза и едва заметно покачал головой. Догадаться, что он имел в виду, было нетрудно. Похоже, в присутствии большого начальника тайной полиции градоправитель не хотел афишировать своё близкое знакомство с якудза. Для такого высокопоставленного человека репутация была важнее всего, и Уми это прекрасно понимала. Ей тоже придётся постараться, чтобы не бросить тень на клан Аосаки – только проблем с тайной полицией им не хватало!

Тем временем господин Ооно закончил сверлить взглядом новоприбывших. Похоже, осмотром он остался доволен, потому как приосанился и заговорил:

– Вы трое были замечены на месте преступления. Поэтому я вынужден допросить вас со всей строгостью закона. Назовитесь.

Дзиэн, сидевший к господину Ооно ближе всех, почтительно склонил голову и представился:

– Каннуси Дзиэн к вашим услугам. Милостью нашего Владыки я служу в святилище Луноликой Радуги, что в Фурумати, вот уже почти сорок лет. Эти двое, – Дзиэн указал на Уми и Ямаду, – мои ученики, Горо Ямада и Уми Хаяси.

Новоявленные ученики поспешили поклониться господину Ооно. Тот же, услышав имя Уми, снова уставился на неё, и на сей раз от взгляда его колючих глаз её пробрала дрожь.

– Женщина? – нахмурился он.

Уми не понравилось, как Ооно произнёс это слово, но встревать в разговор она не посмела. До тех пока кто-нибудь из мужчин не обратится к ней напрямую, она должна была молчать, как и полагалось воспитанной девушке.

– Ки не разделяет людей по полу, господин Ооно, – поспешил добавить Дзиэн, заметив, как помрачнело лицо заместителя главы тайной полиции. – А мой долг – обучать всех, кто имеет достаточно рвения и способностей.

Только теперь Уми поняла, что задумал старик. Назвав их своими учениками, он оградил их от посягательств тайной полиции: ведь каннуси и их послушники были единственными, кого закон о запрете колдовства практически не касался.

Неприятная улыбка искривила тонкие губы господина Ооно.

– Какая трогательная забота о ближнем, – проговорил он. – Но, почтеннейший, это не объясняет того, почему вы и ваши… ученики оказались на месте преступления, да ещё и в такой поздний час.

«Он не поверил», – обречённо подумала Уми. Не поверил ни единому слову Дзиэна. Её охватило смутное предчувствие беды. Неужели этот Ооно собирается повесить убийство каннуси и сожжение святилища на них? С него станется: вряд ли он чем-то отличался от простых полицейских, которые готовы были обвинить непричастного к преступлению человека, лишь бы поскорее разобраться с делом.

Дух-фонарик, которого Уми принесла с собой и поставила рядом, ощерил свои острые зубки на Ооно – должно быть, ему заместитель главы тайной полиции тоже пришёлся не по нутру. Но Ооно, похоже, видеть ёкай не мог, и потому проделка духа осталась им не замеченной.